Встретил очень нехорошо. Я не брился уже дней десять, а на повестке дня особенно остро стоял вопрос о крайней необходимости опохмелки. Судьбоносный вопрос весьма энергично решался при поддержке двух незнакомых корешей, в изобилии водящихся в любом магазине около витрин с винно-водочной благодатью.
Сначала она меня не заметила, прошла мимо. Но мои вкрученные кореша не смогли пропустить такое зрелище без комментариев, в основном касаемых длины и стройности ее ног. Она гневно обернулась...
На мгновение мне показалось, что пол магазина превратился в раскаленную сковородку, на которой меня собираются поджарить дикошарые поддатые черти.
Она увидела и узнала меня... На ее лице отразилась сложная гамма чувств - от жалости и удивления до крайнего отвращения и разочарования.
- Ты?!
Брезгливая гримаска.
- Я, - отрицать бесполезно.
Я невольно залюбовался ею. Повзрослела, похудела, стала еще женственней и грациозней... И как она картинно красива своей холено-ухоженной красотой, даже в этой брезгливой гримаске!
- А я так и думала, что ты этим закончишь! - сказала она с интонацией некоего злорадного восторга.
- Я тоже, - вздохнул я ароматами вчерашнего перегара.
Она сморщила свой очаровательный носик, подарила мне еще один презрительный взгляд, фыркнула, круто развернулась и ушла.
- Кто это? - спросили меня кореша. - Жена?
- Нет, - ответил я. - Это, наверное, была любовь...
- Вот стерва! - искренне посочувствовал один. - Нет чтобы мужику на бутылку дать...
Я посмотрел на него так, как будто он был тем самым афганским духом, который когда-то душил меня в почти уже забытом кишлаке. Еще мгновение, и я бы сломал ему челюсть: один удар чуть сбоку, чуть снизу - и он бы долго ничего не мог говорить.
Я крепко схватил его за отвороты драного плаща, затуманенным яростью взглядом раздирая зрачки его вдруг сразу обмочившихся глаз. Тварь! Какая-то поганая тварь смеет судить ее и мои чувства? Ах ты...
- Ты это... - залепетал он быстро и умоляюще. - Братан! Я же не хотел, не знал!
Я медленно остывал, а остывая, еще раз основательно тряхнул кореша за слабую грудку:
- Нет, это ты гони бабки на бутылку! Слышишь?! Ты, двоечник!
Кореш засуетился, вытаскивая из карманов смятые бумажки, зачем-то пытаясь их сортировать. Я вырвал эту смятую кучу у него из рук, ехидно поблагодарив:
- Спасибо за гуманитарную помощь ветерану, "братан". Родина тебя не забудет!
Ну вот. Проблема похмелья снята. По крайней мере, на текущие сутки. А придя домой, я сделал то, что проделывал каждый божий день: открыл вино, сел в кресло, слева пепельница, справа стакан, в руках Джек Лондон.
Когда комната погрузилась в вечерний полумрак, я отложил книгу и просто сидел, уставясь взглядом в одну точку. Курил сигарету за сигаретой и вспоминал...
Вот дерьмо-то... Я точно сошел с ума, и время отказалось меня лечить. Случилось то, чего я всегда ждал и боялся: я навечно остался там, с ними, моими друзьями, отдавшими свою кровь и молодые жизни всепоглощающей афганской пыли.
Помнится, лейтенант Ефремов говаривал: "Жизнь, парни, штука занятная, но уж больно дешевая. Высший шик - самому назначать за нее цену. Главное - не продешевить, но упаси Бог зарваться..."
Я где-то слышал, что один раз побывав там, за гранью дозволенного, двадцать из ста остаются жить там, в том мире и даже готовы платить любую цену за этот билет в один конец, ибо там все прямо, просто и понятно...
Он был прав, этот сумасшедший лейтенант, узнавший все о превратностях жизни и смерти. "Прав, прав, прав..." - стучало в висках вино. К тому моменту, когда заканчивалось вино, мои воспоминания понемногу начинали переплетаться со своими собственными фантасмагорическими грезами. Это я расценивал как сигнал "пора спать" и нетвердой походкой начинал пробираться к смятой постели.
И вот этак было каждый день. В аккурат до того момента, пока мне не стало скучно в своих страданиях. Я понял, что мне нужно срочно бросить пить и попробовать обзавестись свежими впечатлениями.
Эта совсем юная, с иголочки, мысль, разумеется, была щедро обмыта. И естественно - не молоком. И как следует поддав, я уже, как обычно, клялся самому себе, что это и был тот самый последний и решительный раз, когда я держал в руке стакан... Словом, все как всегда.
И тем более удивительно, что тогда я свои пьяные клятвы сдержал. И именно тогда принял решение познакомиться с Гошей Паритовым.
Знакомство состоялось. Я просто пришел к нему в офис, представился, сказал, что на войне убил шестерых и теперь пламенно желаю на него, Гошу, работать. Специальность? Произвольна.
Я умел все. Спецназовец. Как-никак это всегда звучало гордо. Мне было глубоко плевать на то, что конкретно требовалось исполнять. Мне нужны были деньги и статус. Деньги - непременно твердой валютой, а статус - непременно крутого бандита.
Все люди во все времена уважают деньги и силу. Настоящий бандит олицетворяет и первое, и второе. Он крут - и этим все сказано. Он выше серого большинства, морали и глупых законов, придуманных этим самым серым большинством. Он плюет на все. Вообще на все.
Гоша был настоящим бандитом. Но при этом разительно отличался от своих собратьев по стволу. Он не носил тяжеленных золотых цепей и малиновых пиджаков, предпочитая замызганную потную футболку, не ездил на крутейших иномарищах, перемещаясь на драной "восьмерке", у него даже не было портачек. Единственное, что внешне выдавало принадлежность к его своеобразной профессии - это прическа. Вернее, полное отсутствие таковой.
Но боже упаси того, кто посмел бы усомниться в его криминальных качествах и талантах!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40