В нескольких странах возникают проекты промышленного производства радия, между прочим в Америке и Бельгии. Однако же заводы не смогут производить «чудотворный металл», пока их инженеры не узнают тайны, какими способами выделить чистый радий.
Как-то воскресным утром в домике на бульваре Келлермана Пьер освещает своей жене создавшееся положение вещей. Только что почтальон принес ему письмо из Соединенных Штатов. Пьер внимательно прочел его, сложил и бросил на письменный стол.
– Надо бы нам поговорить о нашем радии, – начал он спокойным тоном. – Теперь совершенно ясно, что производство радия широко развивается. Вот как раз послание из Буффало. Тамошние технологи намереваются создать завод для получения радия и просят меня дать им сведения.
– Дальше? – спрашивает Мари, не проявляя большого интереса к теме разговора.
– Дальше… у нас есть выбор между двумя решениями этого вопроса. Описать во всех подробностях результаты наших исследований, включая и способы очистки-Мари утвердительно кивает головой и быстро говорит:
– Ну да, конечно.
– Или же, – продолжает Пьер, – мы можем рассматривать себя как собственников, как «изобретателей» радия. В таком случае, прежде чем опубликовать то, каким способом ты обрабатывала уранинит, надо запатентовать эту методику и закрепить свои права на промышленную технологию получения радия во всем мире.
Он делает усилие, чтобы вполне объективно уточнить положение. Если, произнося мало ему свойственные слова: «запатентовать» и «закрепить свои права», его голос звучал в тоне едва заметного презрения, то это не вина Пьера.
Несколько секунд Мари раздумывает. Потом говорит:
– Нельзя. Это противно духу науки. Пьер сознательно настаивает:
– Я тоже так думаю…, но не хочу, чтобы мы приняли это решение легкомысленно. Жизнь у нас тяжелая, и надо опасаться, что она всегда такой и будет. А у нас есть дочь… Возможно, что у нас будут еще дети. Для них, да и для нас патент – это деньги, богатство. Это обеспеченная жизнь в довольстве, отсутствие забот о заработке.
С легким смешком он называет еще одну вещь, от которой ему тяжело отказаться:
– Мы могли бы иметь отличную лабораторию.
Мари смотрит в одну точку. Она обдумывает вопрос о практической выгоде, о материальном вознаграждении… И почти тотчас отвергает его:
– Физики публикуют результаты своих исследований всегда бескорыстно. Если наше открытие будет иметь коммерческое значение, то как раз этим не следовало бы пользоваться. Радий будет служить и для лечения больных людей. И мне кажется невозможным извлекать из этого выгоду.
Мари не пытается убеждать мужа. Она хорошо понимает, что о патенте Пьер заговорил лишь для очистки совести. Полная уверенность, звучавшая в ее словах, выражала чувства их обоих, их непреложное понятие о долге ученого.
В наступившем молчании Пьер, как эхо, повторяет фразу:
– Да. Это было бы противно духу науки.
На душе у него отлегло. И, в порядке разрешения как бы частного вопроса, Пьер добавляет:
– Вечером я напишу американским инженерам и дам им все указания, которые они просят.
«По соглашению со мной, – пишет Мари спустя двадцать лет. – Пьер отказался извлечь материальную выгоду из нашего открытия; мы не взяли никакого патента и, ничего не скрывая, обнародовали результаты наших исследований, а также способы извлечения чистого радия. Более того, всем заинтересованным лицам мы давали требуемые разъяснения. Это пошло на благо производства радия, которое могло свободно развиваться, сна-чала во Франции, потом за границей, поставляя ученым и врачам продукты, в которых они нуждались. Это производство до сего времени использует почти без изменений предложенные нами методы получения радия.
…Общество естественных наук в Буффало прислало мне в знак памяти свое издание, посвященное развитию производства радия в Соединенных Штатах, с приложением фотокопий с писем Пьера, в которых он самым подробным образом ответил на вопросы, заданные ему американскими инженерами в 1902–1903 годах».
* * *
Через четверть часа после этого пятиминутного разговора воскресным утром Пьер и Мари на велосипедах проезжают заставу Шантийи и, нажимая на педали, направляются в Кламарский лес.
Раз и навсегда они предпочли богатству бедность, а вечером усталые возвращаются домой с ветками деревьев и букетами цветов.
Враг
Первой предложила супругам Кюри достойное их положение Швейцария, как это нам известно из письма Женевского университета, а первые почести пришли к ним из Англии.
Франция несколько раз награждала их за научные заслуги. В 1895 году Пьер получил премию Планте, в 1901 году – премию Лаказа, а Мари три раза награждалась премией Жегне. Но имя их не было связано с отличиями особо высокого ранга до 3 июня 1903 года, когда знаменитый Королевский институт официально пригласил Пьера Кюри сделать доклад о радии. Французский физик отправляется в Лондон на торжественное заседание вместе с женой.
Там их встречает знакомое лицо, светящееся дружбой и благожелательностью, – лорд Кельвин. Великий старец считает их успех вопросом своей чести и так гордится исследованиями Кюри, как гордился бы собственными. Он ведет их осматривать свою лабораторию и на ходу отечески кладет руку на плечо Пьера. Показывает с трогательной радостью сотрудникам подарок из Парижа, настоящий подарок ученому: драгоценную частичку радия в стеклянной ампуле.
Вечером во время доклада Пьера лорд Кельвин сидит рядом с Мари, первой женщиной, присутствующей на заседаниях Королевского института. В зале вся научная Англия: сэр Уильям Крукс, лорд Релей, лорд Эйвбери, сэр Фредерик Брамуэлл, сэр Оливер Лодж, профессор Дьюар, Рей Ланкестер, Айртон, С.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127