В 1913 году Мари, еще больная, едет в Варшаву на открытие здания, построенного для исследований радиоактивности. Русские власти делают вид, что не знают о ее приезде: ни одно официальное лицо не принимает участия в торжественных чествованиях Мари. Прием на родной земле не стал от этого менее бурным. Первый раз в жизни Мари делает научный доклад на польском языке в переполненном зале.
«Прежде чем уехать, я стараюсь здесь оказать возможно больше услуг для пользы дела, – пишет она одному из своих коллег в Париже. – В среду я делала публичный доклад. Кроме того, я была и еще буду на разных собраниях. Я столкнулась с добрыми намерениями, и надо извлечь из них пользу. Эта несчастная страна, изуродованная варварской, нелепой властью, делает очень много для того, чтобы отстоять свою национальную культуру. Возможно, что настанет день, когда угнетению придет конец, а до этих пор надо продержаться. Но что это за жизнь! В каких условиях!
Я снова повидала те места, с которыми связаны у меня воспоминания моего детства и юности. Я повидала и Вислу, побывала и на кладбище, на родных могилах. Эти поездки и сладостны и печальны, а воздержаться от них невозможно».
Один из торжественных приемов состоялся в Музее промышленности и сельского хозяйства, в том самом доме, где двадцать два года назад Мари ставила свои первые опыты по физике. На следующий день польские женщины дают банкет в честь Марии Склодовской-Кюри. Среди присутствующих сидит очень пожилая, седая дама и с восторгом смотрит на ученую – это пани Сикорская, директриса того пансиона, куда ходила Манюша, малютка с белокурыми косичками. Мари встает с места, проходит меж столов, украшенных цветами, подходит к старушке и, как в далекие дни раздачи наград, робко целует ее в обе щеки. Пани Сикорская плачет, а присутствующие восторженно аплодируют.
* * *
Здоровье мадам Кюри улучшилось. Летом 1913 года Мари пробует свои силы и, надев на спину рюкзак, путешествует пешком по Альпам. Ее сопровождают дочери с гувернанткой, а также известный физик Альберт Эйнштейн с сыном. Тесные дружеские узы уже несколько лет связывают двух гениальных ученых – мадам Кюри и Эйнштейна. Они в восторге друг от друга, между ними верная, искренняя дружба, они оба любят вести нескончаемые беседы по теоретическим вопросам физики то по-французски, то по-немецки.
В авангарде резвятся дети, совершающие это путешествие с огромным удовольствием. В арьергарде шествует вдохновенный, словоохотливый Эйнштейн и излагает спутнице свои заветные теории, которые Мари с ее исключительным математическим складом ума, одна из немногих ученых в Европе, способна понимать.
Ирен и Ева иногда ловят на лету отдельные фразы, которые им кажутся немного странными. Эйнштейн, занятый своими мыслями, незаметно для себя перепрыгивает через трещины, взбирается на отвесные скалы. Вдруг он останавливается, хватает Мари за руку и восклицает:
– Вы понимаете, мадам, мне просто необходимо знать, что происходит с пассажиром в лифте, если лифт падает вниз…
Такая трогательная озабоченность переживаниями пассажира вызывает безумный смех у юного поколения, не подозревающего, что это воображаемое падение лифта иллюстрирует специальную теорию относительности!
После коротких каникул Мари едет в Англию, оттуда в Брюссель, куда ее приглашают известные ученые. В Бирмингеме она получает еще одну почетную степень доктора наук. Против обыкновения Мари воспринимает это испытание доброжелательно и красочно описывает его Ирен:
«Меня одели в красивую красную мантию с зелеными отворотами, так же как и моих товарищей по несчастью, то есть тех ученых, которым предстояло получить степень доктора. Каждому из нас была посвящена коротенькая речь, прославляющая наши заслуги, затем вице-канцлер университета объявил каждому, что ему присуждена степень без защиты диссертации. После этого мы вышли, приняв участие в своего рода процессии, состоявшей из профессоров и докторов наук Бирмингемского университета, в костюмах, очень похожих на наши. Все это было довольно занятно. Я должна была дать торжественное обещание соблюдать законы и обычаи Бирмингемского университета!..»
Ирен в восторге и пишет матери:
«Дорогая, я уже вижу тебя в твоей красивой красной мантии с зелеными отворотами. Наверно, ты была очень красивой? Оставила ли ты костюм у себя или его дали тебе лишь на время церемонии?…»
Во Франции все бури забыты. Мари Кюри в зените славы. Уже два года архитектор Нено строит для нее Институт радия на отведенном для этого участке на улице Пьера Кюри.
Устроилось это дело не так просто. На другой день после смерти Кюри официальные власти предложили Мари открыть сбор средств на постройку лаборатории. Не. желая использовать несчастный случай на улице Дофины для получения денег, вдова отказалась. Тогда власти впали в свое обычное летаргическое состояние. Но в 1909 году доктор Ру, директор Пастеровского института, великодушно предложил Мари Кюри построить специально для нее лабораторию. В таком случае она ушла бы из Сорбонны и стала бы звездой Пастеровского института.
Лица, возглавляющие Сорбоннский университет, насторожились… Отпустить Мари Кюри? Немыслимо! Надо во что бы то ни стало удержать ее в своем штате.
Соглашение между доктором Ру и проректором Лиаром положило конец пререканиям. На общие средства – по четыреста тысяч франков с каждой стороны – университет и Пастеровский институт создают Институт радия с двумя отделениями: лабораторию по изучению радиоактивности под руководством Мари Кюри и лабораторию биологических исследований и радиотерапии, где крупный ученый-медик профессор Клод Рего будет проводить изучение рака, а также лечение больных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127