Сам знаешь, как опасно честному человеку показаться на наших дорогах…
— Сеньор Рибейра! — Женщина снова выглянула из дилижанса. — Спросите у своих родственников насчет девушек!
Главарь бандитов принялся обтирать лицо платком, чтобы скрыть смущение. Местные жители еще никогда не видали, чтобы ему кто-то приказывал, тем более — женщина.
— Я и сам хотел спросить, — буркнул он. — У нас в дилижансе есть еще свободные места. Я захвачу с собой пару девчонок. Кого ты посоветуешь? Помню, у Рохаса подрастала красавица. Неужели он хочет, чтобы она сгинула тут? Миссис Фраун с удовольствием поможет ей устроиться в приличный дом. Или вот, скажем, Мигель. У Мигеля целых шесть дочек…
— Восемь, — поправил лавочник.
— Восемь! Куда ему столько! От них все равно никакого толку. Пусть отправит одну в город! Сам же потом благодарить будет!
— У Рохаса старшая дочь сама уехала в Сан-Хуан. Пабло двух отправил к младшему брату. Тоже в Сан-Хуан. В Туссон никто из наших не ездил. Не знаю, согласится ли кто-нибудь отпустить дочь так далеко.
— Да это же город! Ты понимаешь? Город! Не так и далеко, между прочим, всего два дня пути. Миссис Фраун за ними присмотрит, бояться нечего. Ну, к кому пойдем, к Мигелю?
Лавочник задумался. В прошлом году вербовщик из Аризоны зазывал мужчин на прокладку дороги. Обещал, что они будут работать всего восемь часов в день, что им предоставят жилье и бесплатное питание, что командовать ими будут не англос, а мексиканские десятники и что через месяц они вернутся в деревню с кучей денег и мешком подарков. Однако мужчины в деревне работали от зари до зари и не могли оставить свои семьи даже на пару дней, не то что на месяц. А девушки — совсем другое дело…
— Надо спросить у людей, — ответил лавочник.
— Вот и спроси, пока они все здесь.
И действительно, почти все жители деревни уже собрались тут, на маленькой площади. Они с любопытством разглядывали дилижансы, за окнами которых иногда мелькали чьи-то лица.
Лавочник вышел на крыльцо и обратился к народу:
— Земляки! Дон Хосе предлагает нам свою помощь. Он едет в город. В настоящий город, в Туссон. Там большие дома, много домов. Там железная дорога. И там не хватает людей. Поэтому в городе платят большие деньги за работу. Большие деньги…
Он увидел, что все смотрят в другую сторону. И тоже перевел туда взгляд.
На подножке дилижанса стояла пышнотелая светловолосая дама в дорогом платье. Она обворожительно улыбнулась и заговорила по-испански не хуже Рибейры:
— Мы проехали шесть деревень, ваша седьмая. И нигде мне не требовалось уговаривать. Наоборот, люди сами подходили к нам, и девушки плакали, когда мы отказывали им. Конечно, любой бы хотел получать целых два доллара в неделю, живя в хорошем доме на полном обеспечении. А когда люди слышат про аванс, они просто с ума сходят от счастья. Что? Не верите? Вот деньги! — Она звонко встряхнула кошельком. — Девушка, которую я возьму с собой, будет служить в приличной семье. Ее заработок за первый месяц составит восемь долларов. Из них пять я отдаю прямо сейчас ее родственникам.
— Сколько?
— Пять! Пять долларов сразу.
Крестьяне переглядывались и с недоумением повторяли: «Пять долларов?»
Они никогда не видели столько денег сразу. Пять куриц или пять мешков муки — с такими ценами им чаще приходилось иметь дело.
— Эй, Педро! — крикнул кто-то. — Что в твоей лавке стоит пять долларов?
— У меня нет такого товара, — признался лавочник.
— Но что ты скажешь нам? Ты бы отправил свою дочку в город за такие деньги?
Теперь взгляды всех крестьян снова устремились к лавочнику.
Так уж была устроена жизнь в этой деревне, что главным тут был хозяин лавки. Когда-то в его каменном доме жил староста, и в те давние времена решающее слово было за ним. Но староста умер, а нового никто не назначил. Несколько раз в год заглядывал мимоходом какой-нибудь чиновник от губернатора и сидел в лавке, пока солдаты ходили по дворам, собирая налог. Но дорога через горы становилась все опаснее, и крестьяне привыкли обходиться без властей.
Они работали на общинной земле, урожай делили по количеству ртов в семье, а лавочник время от времени возил на ближайший рынок то, что они могли продать. Крестьяне были признательны ему за это, потому что никто из них не мог оторваться от своего хозяйства даже на день, а вылазка на рынок отняла бы не день, а неделю. Иногда лавочник на своих мулах добирался даже до города и при удачной торговле возвращался оттуда с тканями, инструментами и другими товарами.
Он был для крестьян единственным источником городских новостей, которые потом целый месяц обсуждались каждый вечер в его лавке за кружечкой пульке. Он знал, что творилось в городе, он видел мир за пределами долины. Неудивительно, что его слово так много значило для них.
— Если бы Господь наградил меня единственной дочкой, я бы отправил ее в город, — сказал лавочник.
Рибейра одобрительно хлопнул его по плечу:
— Жаль, что у тебя нет дочки. Может, отправишь жену?

3
Мистер Смит и мистер Смит, алхимики

Они вышли из вагона последними, дождавшись, пока все их попутчики разойдутся. Может быть, тут и водились носильщики, но Кириллу с Ильей они на глаза не попались. Подхватив тяжелые чемоданы, друзья прошли мимо вагонов и, не доходя до вокзального здания, спустились с платформы по узкой лестнице.
Здесь стояло несколько фургонов. Если бы приезжим захотелось поехать в город, им следовало пройти немного дальше, туда, где на площади выстроилась целая шеренга более приличных экипажей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102