У меня было такое ощущение, что, скажи я сейчас хоть чтонибудь, он меня ударит. Так он смотрел.
- Кто-нибудь еще был в комнате?
- Нет, только он и я.
- А на столе вы не заметили никаких предметов?
- Нет же, на столе ничего не было, только очень плотная, расшитая металлической нитью бордовая плюшевая скатерть с кистями. Мужчина предложил мне чаю. Я, конечно, отказался. Представляете? Насильно притащили меня неизвестно куда да еще угощают чаем!
- Что же было дальше, Григорий Иосифович? - спросил полковник.
- Да-да, я уже заканчиваю. Когда мужчина повернулся ко мне спиной, я удивился, что в руках у него ничего нет, никакой плетки. Хотя одна рука, по-моему правая, так и оставалась у него за спиной. Человек подошел к резному шкафу, повернул ключ. За дверцами оказались полки с книгами. Да, я ведь не сказал вам, что когда-то был реставратором. Моя, если можно так выразиться, специальность - старинные книги, рукописные и печатные. Одним словом, врачеватель литературного наследия прошлого. Через мои руки прошли уникальные издания. Меня в Ленинград вызывали, даже в Москву, в Центральную историческую библиотеку.
Я работал с "Апостолом" Ивана Федорова...
- Так что за книги были в том шкафу? - прервал Ревзина полковник.
- Скажите, - вместо ответа спросил старик, - вы представляете, что такое в наше время обнаружить рукописную книгу?
- Понятия не имею, - откровенно улыбнулся Смолянинов. - Это, наверное, здорово.
Его все больше и больше занимала эта история.
Полковник вспомнил когда-то попавшуюся ему на глаза заметку в газете о том, как в хранилище Новгородского историко-архитектурного музея-заповедника обнаружили старопечатную книгу, которой оказалось триста лет. И называлась она тоже интересно - "Пища для раздумья". Тогда еще Смолянинова заинтересовало, о чем могли раздумывать далекие предки.
Об этом он и сказал Ревзину.
- "Брашно духовное", о которой вы говорите, - тут же подхватил старик, - младшая сестра "Остромирова евангелия" - древнейшей сохранившейся до наших дней рукописной книги. Она была переписана в Киеве дьяком Григорием для новгородского посадника Остромира в 1057 году. Вы только представьте себе - девятьсот с лишним лет назад...
Старик совсем уже успокоился. Его давно никто не принимал всерьез, даже отошедшие от него ученики.
А этот суровый человек слушает, и даже, кажется, с интересом.
- Вы только представьте себе! Судя по тому, что "Остромироао евангелие" украшено красочными заставками, даже цветными миниатюрами, оно - далеко не первая книга. Ей предшествовали другие, еще более древние. А летописи! Эти погодные записи выдающихся исторических событий жизни народа! Это же кладезь мудрости, сама история! Про "Слово о полку Игореве" и говорить нечего - классика древности. Но сохранилась-то она в одном-единственном экземпляре. Не обнаружь ее Мусин-Пушкин, пропала бы! А сколько все-таки пропало! Бог ты мой! Я держал вот в этих руках, - старик показал Смолянинову свои морщинистые, дрожащие ладони, - немало древних книг, оплывших воском, со следами огня на переплетах и обрезах. А знаете ли вы, что случалось с книгами, уцелевшими от пожаров! Они гибли от плохого хранения, мокли и гнили в подвалах, поедались насекомыми и мышами. Много ценных книг было расхищено. Особенно в период нашествия татаро-монголов. Полчища хана Батыя разграбили и сожгли ценнейшие книжные собрания, накопленные в течение веков.
Смолянинов посмотрел на часы. Разговор продолжался уже второй час, а до сути дела они пока не добрались. На шесть его вызвал начальник управления.
Ревзин заметил жест полковника и заторопился.
- Я понимаю, отнимаю у вас время. Я сейчас уже заканчиваю. Так вот, в XV веке было положено начало печатанию славянских книг кириллическим шрифтом.
Первые славянские инкунабулы - "колыбельные книги", сходные по оформлению с рукописными, были выпущены в Кракове, в типографии Швайкольта Феоля.
Группа инкунабул, изданных этим Феолем, состоит из четырех богослужебных книг "Осьмигласника" и "Часослаца", относящихся к 1491 году, "Триоди постной"
и "Триоди цветной", которые не имеют дат. По некоторым литературным источникам известна также "Псалтырь", выпущенная в 1491 году. Но книга эта до сих пор не была обнаружена. Так вот, тот человек достал из шкафа не что иное, как "Псалтырь" 1491 года.
- Вы не ошибаетесь? - Смолянинов не на шутку удивился и сейчас, вопреки обыкновению, не скрывал этого. Разговор принимал серьезный оборот. История, которую он поначалу посчитал плодом больного воображения старого человека, обрастала реальными фактами и принимала конкретные черты. - Вы уверены, Григорий Иосифович, что это была уникальная книга?
- Конечно, уверен, иначе не пришел бы сюда. Специалисты отмечают следующие особенности издания Феоля: рисунок шрифта очень близок к полууставному письму славянских рукописей, написание некоторых букв имеет характерное отличие от всех других шрифтов, печать выполнена в две краски, орнаментовка гравировальная. Согласитесь, тут трудно ошибиться.
Полковник Смолянинов был далек от этих профессиональных премудростей. Его интересовало другое.
- А еще? Он вам показал еще какие-нибудь книги?
- Нет, я только мельком видел содержимое шкафа.
Это, конечно, не образцы каролингского минускула, но издания почтеннейшие. До таких книг и дотрагиватьсято боязно. Они должны храниться в специальных сейфах, где поддерживается постоянная влажность и температура. Их обычно обслуживает целый штат специалистов. Это же национальное достояние! И вдруг эти уникумы в обыкновенной квартире, в обыкновенном шкафу, неизвестно в чьих руках!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44