Горай Борис
Либерея раритетов
БОРИС ГОРАЙ
ЛИБЕРЕЯ РАРИТЕТОВ
Повесть
I
Дождь моросил не переставая. Еще вчера белый и пушистый, сегодня снег потемнел. Могильные холмики обретали свои обычные формы.
Когда небольшая похоронная процессия вступила на территорию кладбища, Светлана еще теснее прижалась к мужу. Глаза ее, воспаленные от слез, выражали несвойственную покорность.
Катюшка то и дело порывалась выдернуть свою крохотную ладошку в варежке из большой руки отца и порезвиться. Девочка беспрестанно вертела головой и про себя, чуть шевеля губами, читала фамилии на мраморных досках и табличках. Смерть бабушки ее не испугала, тяжесть и боль утраты не сдавливали сердечка.
Киму казалось, что потеря, к которой он был готов, зная о безнадежном состоянии давно болевшей тещи, вызовет в нем тяжелые переживания. Но все оказалось проще, как-то будничней и спокойней. Теща умерла ночью, во сне. А утром он уже обзванивал родственников и близких знакомых.
Гроб опустили в могилу тихо и быстро. Застучали по его крышке комья глины и смолкли. Вырос холмик. Его подровняли. Грубо, лопатой обрубили стебли цветов и воткнули их в мокро-мерзлую землю. Ким обнял одной рукой жену, другой - дочку и повел их к выходу. Они проходили мимо старых могил. Вокруг одних высились подобия склепов, сваренные из полос или прутьев металла и старательно выкрашенные, другие стояли даже без оград, всеми забытые, едва угадываемые под осевшим снегом.
Ким шел уверенно. Он хорошо знал городское кладбище. Часто, особенно осенью, приходил сюда на этюды. Тишина и покой помогали ему одновременно отдохнуть и сосредоточиться. Именно здесь догадки и предположения выстраивались стройными рядами, разрозненные, а порой и противоречивые факты занимали свое место...
У выхода, будто очнувшись, Светлана отстранилась от мужа, мельком глянув в зеркало, поправила на голове сбившийся черный платок, отряхнула варежки дочери, оглядела Кима и грустно улыбнулась. Даже сейчас она не могла отказать себе в невинном удовольствии полюбоваться мужем. Высокий, широкоплечий, иногда резкий в движениях, он всегда внушал ей спокойствие и уверенность в себе. На обрамленном каштановыми волосами смугловатом лице его с широко поставленными серыми глазами несколько маленьких коричневых родинок казались естественным украшением.
Светлана знала, что, нравясь женщинам, сам Ким относится к своей внешности пренебрежительно, хотя по долгу службы всегда был предельно аккуратен.
У ворот кладбища их ждал служебный автобус, который Киму выделили в связи с похоронами тещи.
Здесь же, неподалеку, оказалась черная "Волга" отдела уголовного розыска. Ким надел шапку и подошел к машине. Семеныч, как всегда, внимательно изучал журнал "За рулем". Они у него не переводились: то ли старые перечитывал, то ли новые читал по месяцу.
- Ты чего, Федор Семеныч? - заглянул Ким в открытое окно.
Водитель, не отрывая взгляда от журнала, мотнул головой в сторону. Они уже виделись сегодня утром, когда Ким забегал на работу перед похоронами. Тогда молчаливый Семеныч вылез ему навстречу из машины.
что делал исключительно редко и очень неохотно. Он вплотную подошел к Киму и глухо сказал:
- Ты это, держись. Вот. Что же тут... - и пожал Киму руку.
Сейчас же он даже не удостоил его взглядом. Повернувшись в ту сторону, куда кивнул Семеныч, Ким увидел подходившего к ним Вадима. Сычев спрятал подбородок в толстый, домашней вязки шарф, воротник пальто из бежевой плащевой тканп с теплой подстежкой был поднят. Вадим непрестанно шмыгал носом, смущался от этого, но ничего не мог поделать со своим насморком, допекавшим его ранней весной и поздней осенью.
- Извини, - поздоровавшись, прогундосил Сычев. - Смолянинов за тобой прислал.
Вадим отвернулся и облегченно вздохнул, выполнив свою неприятную миссию.
- Ладно, не вздыхай, - тронул его за плечо Ким. - Я же понимаю.
На самом деле он ничего не понимал. Начальник отдела уголовного розыска дал ему три дня по семейным обстоятельствам. Не каждый же день такое случается.
Досада все-таки дала о себе знать. Хотя Ким и не хотел признаваться в этом даже самому себе. В такой день... Да и Светку жалко.
Она стояла у автобуса, удерживая за руку дочку, которой хотелось подойти не столько к отцу, сколько к большой черной и такой блестящей от дождя машине.
- Давай ко мне заедем, - не предложил, а скорее заявил Ким. - Оттуда в управление. А?
Вадим пожал плечами: мол, как знаешь, я свое сделал, и открыл дверцу. Ким подхватил на руки подбежавшую к нему Катюшку и посадил ее рядом с Вадимом на заднее сиденье, а сам пошел к автобусу.
- Грустный месяц март, - сказала Светлана, когда они подъехали к дому. Помолчала и потом добавила: - Как бы Катюшка не простудилась.
Ким молчал. Он держал руку жены, затянутую в тонкую кожаную перчатку, и смотрел на выходящих из автобуса родственников. Ему вдруг стало обидно за своих девчонок. Обидно оставлять их одних. Конечно, это реакция ца смерть тещи: и паршивое настроение, и сентиментальность эта, невесть откуда взявшаяся. Он любил тещу, хотя и старался не подавать виду, но любил нежно, как-то по-домашнему. И любовь его проявлялась не в праздничных подарках, о которых Ким никогда не забывал, не в терпимом отношении к ее старческим нотациям, а скорее в тактичном умении сгладить острые углы совместного быта.
Когда девять лет назад Ким пришел в этот дом, на него повеяло воспоминаниями детства. Раньше они с матерью и отцом жили в пригороде, почти в таком же двухэтажном кирпичном доме, в комнатушке на втором этаже. Отец, умерший, когда Киму едва исполнилось восемь, мечтал видеть сына на Кировском заводе, где проработал всю свою жизнь, пройдя большой и сложный путь от подсобника до инженера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44