– Мне нечего передавать леди, на которую я работаю. Я знаю, что миссис Шайрс не захочет иметь дело с таким, как ты, – огрызнулся Питер.
– Ей лучше это знать. Я принес сообщение насчет пташки, которая у нее работает.
– Миссис Шайрс не знает никаких пташек.
– Она здесь работает. По крайней мере, она сказала, что работает здесь. Это Мария Торн.
– Мария Торн – леди, – надменно ответил Питер.
– Она – пташка, которой нужно подрезать крылышки.
В это мгновение из двери появилась миссис Шайрс, одетая для утренних визитов.
– Кто этот человек, Питер? – поинтересовалась она.
– Никто. Он сейчас уйдет.
Джек перешел улицу. Стараясь держась на приличном расстоянии от разъяренного Питера, он усмехнулся в лицо миссис Шайрс.
– Если вы хотите себе добра, леди, предупредите вашу пташку.
– Пташку?
– Мисс Торн, – пояснил Джек.
– Что вы имеете в виду?
Джек Ронси пошаркал ногой, словно размышляя, как лучше донести свое предупреждение.
– Дело в том, что она ищет сестру и сует при этом свой нос не туда, куда следует. Она не слушает никаких предупреждений, и это ее последний шанс. Скажите ей, что ее сестра не хочет, чтобы ее искали. Если она не бросит эту затею, мы можем прийти сюда и устроить вам кучу неприятностей.
Миссис Шайрс уставилась на него сквозь очки в оправе янтарного цвета.
– Вы не запугаете меня, сэр. Я встречала людей и похуже вас, но пока цела.
Джек Ронси выпятил грудь-бочонок.
– Прошу прощения, мэм. Хуже меня вы не встречали. Я здесь хуже всех, – гордо заявил он, презрительно сплюнув в морду каменного льва.
Питер с ревом напал на него.
Джек быстро, как пантера, отступил в сторону. Его нога взлетела в воздух и ловко подсекла дворецкого. Питер растянулся на тротуаре. Джек отскочил подальше, чтобы избежать захвата противника, а когда Питер стал подниматься на четвереньки, дал ему пинка в подбородок. Зубы Питера клацнули.
Когда Джек пнул поверженного в грудь, миссис Шайрс пронзительно закричала. Дворецкий рухнул, его голова ударилась о ступеньку.
– Питер! – миссис Шайрс бегом сбежала по ступенькам и подняла голову своего дворецкого. Кровь потекла по ее пальцам и закапала на тротуар. В шоке и ярости она подняла взгляд на Джека. – Кто вы такой? Почему вы это сделали?
Он приподнял перед ней шляпу:
– Просто скажите вашей пташке, чтобы она оставила это дело в покое.
– Уверяю вас, мы так не поступим, – глаза старой женщины блеснули гневом.
Джек рассмеялся.
– Лучше сделайте, что я сказал, бабуся, или вы еще наплачетесь.
Пригрозив ей, он удалился развязной походкой.
– Конечно, это не совсем то, к чему ты привыкла, – пробормотал Джоко.
Мария выжимала тряпку над бадьей холодной воды.
– Чем дольше я остаюсь с тобой, тем больше нового я узнаю. Ты знаешь способы расширить кругозор женщины.
– Я не собирался расширять его. В этой части Уайтчапела нет ничего, о чем следует знать леди.
– Леди нужно знать больше, чем они знали до сих пор. Девятнадцатый век на исходе. Скоро мы добьемся права голоса.
Она стала бережно вытирать с его волос засохшую кровь. Рана была неглубокой – скорее ссадина, чем порез, требующий наложения швов.
– Как твоя рука?
– Болит, – признался он, зажмурившись. – Дьявольски. Но я почти уверен, что она не сломана.
– А ребра?
– По-моему, они треснули. Но это ничего, с ними такое уже случалось, – Джоко сделал осторожный вдох, проверяя грудную клетку, и застонал. – Проклятые педики, – не успев подумать, ругнулся он и тут же открыл глаза, чтобы посмотреть, как эти слова подействовали на Марию.
– Да, они такие, – она усмехнулась и подмигнула ему.
Джоко закрыл глаза и расслабился, пока Мария обмывала его лицо и шею. Она опустила его правую руку в миску. Он стиснул зубы, когда холодная вода затекла в ссадины на костяшках его пальцев.
– Наверное, ты хорошо им всыпал, – сказала Мария, разглядывая ссадины.
– Я очень старался, – криво усмехнулся он. Она вытерла правую руку Джоко, а затем стала тряпочкой обмывать его поврежденную левую. Его лицо побледнело.
– А почему ты хочешь голосовать? – спросил он натянутым голосом.
Мария взглянула на него с некоторым удивлением:
– Потому что это наше право.
– Это не приносит денег, – пожал он плечами.
– Косвенно это влияет. Но это не самое важное. Главное, мы сможем сказать, как должны пойти дела.
– Зачем? Я никогда в жизни не голосовал. Дела идут сами собой.
– Ты мужчина. Тебе повезло, потому что другие мужчины решают, как для них будет лучше, и голосуют соответственно. Они никогда не голосуют себе во вред – они голосуют преимущественно за то, от чего будет удобнее и им, и тебе.
Джоко многозначительно оглядел себя.
– Мне не так уж и удобно.
– Тогда голосуй, чтобы изменить это, – подсказала Мария.
– О, само собой. Я поставлю галочку на клочке бумаги и превращусь в этого чертова промышленника.
Она пожала плечами:
– Ты можешь проголосовать за человека, который пообещает провести в Уайтчапел воду и поставить здесь газовые фонари на углах.
Джоко захлопал на нее глазами. Его лицо приняло задумчивое выражение, сменившееся презрительной усмешкой.
– И кто это сделает?
– Ты можешь найти кого-нибудь, или отправиться в парламент и попытаться сделать это самому. Ты – мужчина.
– Ты чокнутая, – фыркнул Джоко. – Знаешь ли ты это? Я еще не слышал, чтобы кто-то рассуждал так же, как ты.
– Я печатаю все письма миссис Шайрс, – она встала с колен. На грубо сделанной полке над столиком стояла керосинка. Мария проверила ее бачок. К счастью, там еще оставалось немного топлива. Мария оглянулась в поисках спичек.
– Ты – мужчина, а видишь, сколько всего тебе нужно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117