Как далеко это было от чопорно тихого Гайд-парка, от дорогих витрин Стрэнда и площади Пикадилли с ее богатыми ресторанами и надменными швейцарами в белых перчатках и погонах на ливреях. Здесь тоже Лондон, но здесь другой мир.На какое-то время Геннадий забыл о цели приезда в Уайт-Чепел. Рассчитывая на встречу с Яном лишь как на счастливую случайность, он вглядывался в лица людей, казалось, бесцельно снующих. Перед ним проходили яркие и серые, будто стертые, персонажи большой, незнакомой комедии, в которой действие рассыпалось на множество мелких сцен, эпизодов. Смешных и унизительных, правдивых и до отвращения лицемерных.Геннадий так увлекся живописными уголками шумного рынка, что Сергей счел нужным предостеречь его.– Держите руки в карманах, – шепнул он, остановившись возле бойко торгующего заводными игрушками лысого толстяка.Геннадий не понял.Когда они выбрались на тихую, почти пустынную улицу, начавшуюся сразу за пределами рынка, Сергей объяснил:– Знаете, как называется этот базар? «Нижняя юбка». А история этого названия такова: может быть, сто лет назад одна важная леди не поверила рассказам о ловкости лондонских воров. Она заявила, что не даст базарным шакалам вытащить у нее даже фартинг (четверть пенса – грош). Состоялось пари. Зажав в руке кошелек, храбрая леди, не торопясь, прошла от одного края базара к другому. Туда и обратно. Она даже купила пару перчаток, спокойно примерив их у прилавка, получила сдачу точно до пенни и заявила:– В моем городе живут честные люди! Сказки о жуликах хороши только для иностранцев.Тут ей предложили купить, очень дешево, нижнюю юбку. Вы догадались, это была юбка, снятая с леди, пока та покупала перчатки. С тех пор базар так и называют: «Нижняя юбка».– Ну, мастаки, – засмеялся Геннадий, ощупывая себя, – не мешает проверить, все ли цело.Он вынул пачку «Казбека» и шутливо ужаснулся:– Ей-богу, была целая пачка, а осталась одна папироса.– Придется вам перейти на сигареты. Американские или французские. Английские не хороши, – сказал Сергей. – Вы, небось, устали от этого шума, поедем, я покажу вам интересное место.Проехав узкими переулками, теснившимися на застроенном складами и глухими заборами берегу Темзы, они остановились возле небольшого бара с неожиданным названием «Проспект». Несколько мальчиков, отталкивая друг друга, бросились к автомобилю и, открыв дверцу, вежливо поклонились.– Добрый день, сэр!Сергей дал мальчикам несколько мелких монет.Глядя на то, как эти семи-восьмилетние джентльмены, подражая взрослым, с достоинством благодарили подавшего, как они уступили очередь другим, ничего не получившим, открыть дверь в бар, Геннадий почему-то вспомнил фигурку слепого мальчика с копилкой для пожертвования, стоящую в Гайд-парке. Эти не были слепы, но, видимо, нуждались не меньше своих несчастных сверстников. Голодные, бедные дети всегда вызывали у Геннадия мысли о свершенной несправедливости. Это осталось еще от тяжелой поры военного детства.Сергей и Геннадий поднялись по узким ступенькам, как по трапу, и прошли в верхнюю, так сказать привилегированную часть бара.Большая, довольно светлая комната с широким окном, через которое виднелась внизу под обрывом Темза, напоминала кают-компанию старого корабля. Длинные, некрашенные столы, тяжелые скамьи и бочонки вместо кресел составляли всю мебель верхнего зала. Над стойкой, сооруженной как капитанский мостик, горели зелено-красные керосиновые фонари. На обшитых корабельными досками стенах висели обрывки просмоленных канатов, два сломанных весла, сегмент штурвала, спасательный круг со стертой надписью, чья-то потрепанная зюйд-вестка, компас и другие мелкие реликвии парусного флота.Бесчисленное количество марок, погашенных почтовыми штампами разных стран или перечеркнутых чьей-либо подписью, заполнили все свободные места на стене против стойки.– Сувениры бывалых моряков, – объяснил Сергей. – Каждая вещь имеет свою историю. Она должна быть связана с морским происшествием, иначе хозяин не примет. Иногда здесь можно услышать захватывающие рассказы. Конечно, больше выдуманных, чем действительных. Матросы врут в угоду богатым клиентам…Но матросы редко посещают эту часть бара. Разве что по просьбе хозяина, желающего развлечь знатных туристов. Не поднимаясь по шаткому трапу вверх, а спустившись в подвал, моряки и докеры попадали в привычную обстановку обыкновенной пивной. Пили дешевый джин, пиво, курили и не нуждались ни в каких щекочущих нервы выдумках. Если бы Геннадий захотел посмотреть нижний зал, выпить стакан пива, сидя не на романтическом бочонке, а на простом стуле, он нашел бы того, кого искал. Но Геннадий увлекся разглядыванием экзотического убранства верхнего зала, а Ян сидел внизу, у небольшого окна, и вот уже который час смотрел на темную густую воду Темзы.Каждый раз, когда жизнь Яна Вальковича подходила к своей критической точке, когда надо было решать: прыгнуть с обрыва в неведомый омут и положить конец проклятому прошлому или смириться с тем, что однажды определило течение жизни на долгие годы, он шел к реке. Возможно, это осталось еще с детской поры, когда, затаив горькую мальчишескую обиду, Ян уходил в густые заросли прибрежного лозняка и там, скрытый от всех, мечтал о будущем. С жалостью к самому себе он рисовал картину собственной смерти и пышных похорон с духовым оркестром, знаменами и речами на сельской площади. Видел обидчиков, со слезами просящих у него прощения. Или уплывал вниз по реке, в далекие большие города. Никому не сказав об этом, только оставив на берегу какую-нибудь примету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67