Но она заметила в его поведении нечто другое, и это зачаровало ее и заставило войти в кабинет. Стоя в нескольких дюймах от него, Джуди смотрела на лицо Бена не отрывая глаз. То, что она увидела, удивило и озадачило ее.
Лицо профессора было напряжено, он сидел в странной позе – в ней было что-то не от мира сего. Казалось, он был прикован к месту подобно человеку, на которого снизошло Божественное откровение. Бледная кожа на лбу напряглась, обнажились голубые вены у висков и на шее. Рот вытянулся в тонкую полоску, губы побледнели. Голубые глаза Бена уставились в одну точку, стали стеклянными, но казалось, что они ярко блестят, будто в них горит огонь. Это были глаза человека, охваченного приступом лихорадки.
Он почти не дышал. Бен застыл. Джуди лишь слышала, как перо скользит по бумаге, пока его рука выводила неразборчивые строки. Он ни разу не взглянул на записную книжку и не отодвинулся от папируса. Это был человек, застывший во времени, попавший в иное измерение, в иной мир. Джуди ничего подобного раньше не видела и застыла, ошеломленная.
Спустя некоторое время – Джуди понятия не имела, как долго она здесь стояла и наблюдала за ним, – она вышла из кабинета и расположилась в гостиной. Поппея тут же запрыгнула к ней на колени, начала благодарно мурлыкать и ждать проявлений внимания. Джуди улыбнулась кошке. Бедняжка Поппея Сабина совсем не знает, что происходит с ее хозяином.
– Я тоже не знаю, – сказала Джуди, когда кошка прижала мордочку к ее длинным волосам. – Я знаю его совсем недолгое время, но вижу, что он изменился. Или, возможно, меняется. Это уже произошло или только происходит? Но с другой стороны… что же происходит на самом деле?
Когда Бен вышел из кабинета, у него было лицо человека, только что подвергшегося Божественному преображению. Это бы уже не тот Бен, который два часа назад сел за стол, чтобы дочитать свиток, хотя эти изменения были еле заметны. Джуди поймала себя на мысли, что после каждого чтения свитка он немного меняется.
– Я рад, что вы еще здесь, – сказал он.
Казалось, будто после каждого чтения свитка Бен Мессер что-то чуточку терял, а вместо этого приобретал нечто другое.
– Я не могла уйти, не прочитав седьмой свиток, – тихо сказала она. Да, нет сомнений, он изменился. Перемена в манере разговаривать сейчас была даже более заметна.
Он сел напротив Джуди за кофейным столиком и уставился на нее блестевшими голубыми глазами. – Спасибо за то, что остались рядом со мной в такой момент.
– Хотите немного поесть?
– Пока не хочу. Сначала прочтите вот это. – Он передал ей бумаги со своим переводом. – Мой почерк становится все хуже.
Когда Джуди взяла листы бумаги и начала их рассматривать, она увидела, как Бен открыл рот, сбираясь сказать что-то.
– Что вы хотели сказать?
Бен ответил не сразу:
– Джуди, в этом свитке речь идет о новом событии. И я опасаюсь, что оно закончится бедой.
– Бедой?
Он вздохнул:
– Не знаю, как, по мнению Давида, мы должны реагировать на него, но я знаю лишь, что все закончится катастрофой, если об этом пронюхают журналисты. Тогда начнется массовое паломничество в Магдалу.
Тут Бен повел себя странно. Едва сказав это, он повернул голову в сторону, будто слушая кого-то. Он уставился на стену позади Джуди, но его глаза, похоже, сосредоточились на чем-то. Бен улыбнулся и покачал головой.
– Давид не желает и намеком обмолвиться, о чем идет речь в седьмом свитке.
– Давид?
– Похоже, нам придется узнать об этом более трудным способом.
Джуди невольно вздрогнула. В голосе Бена появился странный оттенок, от которого ей вдруг стало холодно.
– Ладно, читайте мой перевод и скажите, что вы думаете.
Глядя на Салмонидеса, я потерял голос и даже не смог окликнуть его, ведь я был так потрясен! Тот вечер восемь месяцев назад, вечер моего позорного падения, теперь казался мне каким-то сном. Я не думал, что когда-либо встречу этого бессовестного грека. Я уже порвал соглашение, которое столь безрассудно приобрел у него за все свои деньги. Видя, что он стоит у ворот Геннат собственной персоной, будто я познакомился с ним только вчера, я окаменел и потерял дар речи.
Но в этом не было надобности. К моему великому удивлению, как только Салмонидес заметил меня, он просиял и подошел ко мне, будто мы были давними друзьями.
«Привет, господин!» – воскликнул он и протянул ко мне руки.
Я инстинктивно стал пятиться назад.
«Извини меня, господин, – сказал он . – Я так обрадовался, увидев тебя, что забыл, какой ты благочестивый еврей, ведь тебе противно прикосновение нееврея. Однако клянусь всеми богами, я рад видеть тебя!»
«Почему?» – глупо спросил я.
«Почему? Потому что я, господин, ищу тебя по всему городу. Я принес тебе хорошие новости и прибыли».
«Что?» – спросил я, все еще ничего не понимая.
«Корабли благополучно причалили к Остии, не потеряв ни одного зернышка. Шекели, вложенные тобой в это дело, и в самом деле превратились в сестерции».
Я снова онемел. Салмонидес не только честно выполнил наше соглашение, но также сгорал от нетерпения заплатить мне. Ему пришла в голову мысль, что я тут же сделаю новый вклад, и поэтому неустанно искал меня повсюду. Оставив своих ослов под присмотром друга, я отправился вместе с Салмонидесом на улицу банкиров, где по его письменному поручению мне выдали две тысячи динаров. Оттуда мы пошли к менялам у храма, где под бдительным взором моего спутника-грека внимательно осмотрели и взвесили римские монеты, затем поменяли их на двести сирийских. Пять зузимов я отдал Салмонидесу, и он тут же, виновато пожав плечами, обменял их на драхмы.
Потом мы зашли в лавку с продовольствием, сели в тени и начали обсуждать экономическое положение империи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93