Это моя вина. Я – взрослая женщина и знаю, как позаботиться о себе.
Трэвен протянул к ней руку, но девушка тотчас отодвинулась от него.
– Не прикасайся ко мне, – произнесла Шерил с холодной яростью. – Я ведь уже сказала, что знаю, как позаботиться о себе. А вот Дэнни не знает. Ему нужен кто-то, на кого он сможет опереться. Он нуждается в твоей помощи. Ты не сможешь отказаться от Дэнни, потому что ему больше не к кому обратиться.
Трэвен пытался ответить, но не смог. Девушка встала и перебросила ремешок сумочки через плечо.
– Я ухожу. Для этого я и пришла к тебе вчера вечером – чтобы сказать, что ухожу от тебя. Но тебе даже не пришло в голову поговорить со мной, когда ты вернулся с Дэнни. Не хочу, чтобы меня считали принадлежащей тебе вещью. Моя вина заключается в том, что я подчинилась тебе, стала приходить всякий раз, когда у тебя возникала необходимость во мне. У меня открылись глаза, когда я увидела Дэнни, поняла, как он нуждается в тебе. Лишь тогда я поняла, насколько односторонними стали наши отношения. Ты жалуешься на то, что твой отец пользуется другими людьми и выбрасывает их, когда нужда исчезает. Если ты будешь продолжать жить так, как живешь сейчас, то станешь таким же. Но постарайся по крайней мере, чтобы этого не случилось с Дэнни.
Промокший от пота тренировочный костюм казался Трэвену холодным и облегал его тело, словно вторая кожа. У него пересохло во рту.
Шерил вышла из зала не оглядываясь.
Он сидел на скамье, едва осмеливаясь дышать, надеясь, что девушка вернется. Когда Трэвен понял, что Шерил действительно ушла от него, он улегся на скамью, пытаясь убедить себя, что ей будет и впрямь лучше, если она найдет себе кого-то другого, а не останется привязанной к кадровому полицейскому, у которого работа всегда будет занимать первое место. Что-то говорило ему, настойчиво твердило, что Шерил предала его, что девушка исчезла из его жизни подобно тому, как поступила его мать, что она просто воспользовалась благоприятным случаем, как делал его отец. Трэвен продолжал работать на тренажере до тех пор, пока боль в мышцах рук и груди не оказалась острее боли в сердце.
34
– Разумеется, – произнес Шода Матахачи сухим, твердым голосом, – мы не ожидали, что ваша связь с корпорацией, ваше расследование дела, всего лишь косвенно затрагивающего нас, даст толчок таким невероятным событиям. – Старик был одет в традиционный черный костюм японского бизнесмена, который резко контрастировал с седыми волосами и бледным лицом.
– Я тоже не рассчитывал на это, – ответил Трэвен. Он стоял в противоположном конце кабинета. Высокие книжные полки вдоль стен возвышались над ним. Позади, в полушаге за его спиной, застыли охранники службы безопасности.
– Тем не менее это случилось. – Матахачи пристально смотрел на детектива, словно обвиняя его в происшедшем.
– Да. – Трэвену было нечего добавить. Слева от него стояла, упершись в бедра сжатыми кулаками, Отсу Хайята в длинном изумрудном платье, касающемся толстого ковра.
Члены триумвирата, управляющего деятельностью могущественной корпорации, сидели за специально изготовленным столом, протянувшимся во всю ширину комнаты. Стол был оборудован панелями с электронным управлением, и в случае необходимости каждый мог поднять эти панели и уединиться в образовавшейся кабине. Когда Трэвен вошел в кабинет, он успел заметить, как панели опустились и трое директоров повернулись к нему.
Кема Дебучи сидел слева от Шода Матахачи. Маленького роста, отвратительно тучный, с круглым лицом почти без подбородка, Дебучи был зятем Матахачи и управлял транспортными и обрабатывающими концернами, входящими в состав корпорации.
Справа сидел Баикен Матахачи – сын президента корпорации, сам уже почти старик. Унаследовавший от матери тонкие черты лица, он выглядел худым и походил на аристократа. Он не был женат, зато усыновил ребенка, которому суждено унаследовать богатство приемного отца. Из документов, переданных Зензо по телефаксу, следовало, что Баикен Матахачи – гомосексуалист, но доказательств этого не имелось.
Шода Матахачи, убедившись, что после него пост президента гигантской корпорации, основанной еще его дедом, может занять или авантюрист, или человек с сомнительными моральными устоями, несмотря на свой девяностотрехлетний возраст, сохранил за собой всю власть и управлял Нагамучи железной рукой.
Трэвену показалось, что за последние годы старик сдал. Худые плечи Матахачи сутулились заметно больше, чем на переданных по телефаксу снимках президента корпорации.
– Как вы знаете, – продолжал Матахачи, – начальник вашего отдела принял все требования, выдвинутые нами. Он даже согласился выпустить пресс-релиз, в котором говорится, что, хотя расследование некоторых убийств еще не закончено, можно уже сейчас утверждать, что служащие корпорации не имеют к ним никакого отношения. – Он сделал паузу, шагнул вперед, повернул голову так, что Трэвен увидел его профиль, затем снова посмотрел на детектива. – Тем не менее такая щедрость не сможет устранить ущерб, причиненный образу корпорации в глазах общественности из-за бойни, происшедшей прошлым вечером на улице перед входом в Нагамучи.
Трэвен с трудом заставил себя сохранить спокойствие.
– Может быть, и так, но все-таки это намного лучше, чем оказаться среди мертвых и раненых, увезенных вчера с улицы машинами «Скорой помощи».
Дебучи встал. Его голос был слишком визглив, чтобы походить на раскаты грома, но он сделал все от него зависящее. Он наклонился вперед и оперся о стол руками, сжатыми в кулаки.
– Мы не собираемся больше терпеть вашу дерзость, детектив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123