приняты все меры безопасности. Десятник, доложите.
— Колдун связан, прикован цепью, — четко произнес Неро, демонстративно обращаясь более к своему князю, нежели к Берубою. — Верхнюю дверь охраняет катафракт Сергиос Псуми. В нижнюю камеру приставлен охранник из крепкоголовых славян — следить, чтобы пленник не наложил на себя руки.
— Вы не сказали главного. — Берубой склонил светлую голову. — Я велел затянуть ему рот куском холста, выбеленного в змеином млеке.
— Разумеется, мы сделали это, — пружинисто поклонился Неро.
— Надеюсь… — улыбнулся Берубой. — В противном случае оба охранника уже мертвы.
Хлесткий порыв тишины. Хлопнуло вышградское знамя — и крикнула птица, шарахнувшись в полете от бликующих доспехов. Десятник Неро, очевидно, поежился, покосился на семаргла. Наследник Зверко лениво поднял бронированное тело с белого камушка:
— Эй, князья-государи… Поспешать надо. Кто будет проводить дознание?
Берубой ответил мгновенно:
— Только я. Остальные ждут за дверью.
— О! Не вздумайте мне приказывать, любезный господин экзекутор, — усмехнулся князь Лисей, раздумчиво теребя на груди золотые гроздья тяжкой цепи. — Допрос живого чародея — весьма интересная процедура. Я, пожалуй, поприсутствую. Более того: мой десятник Доримедонт Неро будет вести записи.
— Никак нельзя! — Берубой едва не всплеснул руками. — Столь ужасного ведуна можно допрашивать только один на один! Таково строгое слово Траяна Держателя…
— С вашего позволения, — вежливо поклонился Лисей, — здесь повелеваю я.
— Послушай, высокий князь! Побереги себя! Для допроса придется развязать колдуну рот. Его слова — быстрые стрелы, начиненные ядом! Он… стравит, рассорит нас всех!
Странные слова оцарапали слух. Зверко нахмурился, десятник Неро вздрогнул, нервно ступил с ноги на ногу: тьфу, опять эта славянская магия… Князь Лисей убрал с узкого небритого лица насмешливую улыбку. Склонил золоченый шлем набок:
— В каком смысле?
— Любимая уловка Плескуна: две-три сотни слов — и мы как безумные вцепимся друг другу в горло!
— Ха-ха-ха, — негромко сказал наследник Зверко. А про себя подумал: видали мы таких гипнотизеров. С топорами в черепах. Вон, покойный Скараш тоже пытался гипнотизировать… А потом упал внезапно, и мозги носом пошли.
— Умоляю: не ходите со мной на допытку, — не унимается Берубой. Волнуется и щурит глаза. — Это смертельно опасно.
— Вы говорите смешные вещи, любезный! — с досадой отмахнулся князь Лисей. Стяжок на его шлеме раздраженно затрепетал. — Довольно дискуссий. Необходимо завершить наш маленький допрос до полудня.
И, резковато поворотившись, первым двинулся к воротам Кладезной башни. Там, в единственной каменной камере черного подвала, прикованный к железному кольцу в стене, вот уже несколько часов содержался пленный жрец Плескун — личный эмиссар Сварога, отвечавший перед страшным своим боссом за успех диверсионных операций в залесских княжествах.
* * *
Наследник Зверко несколько секунд глядел им вослед. Тощая фигурка князя Лисея вдруг показалась — несмотря на дорогой доспех — удивительно хрупкой, будто ранимой. Позолоченный шлем кажется почти смешным из-за длинного яловца. Спина в пластинчатой броне гордо выпрямлена — а плечики узенькие, слабые. Длинные костлявые ноги. Странно, почему раньше Каширин не замечал, что у Старцева такая нескладная фигура… Или сейчас это стало заметнее по контрасту с гибкими, хищными движениями Пустельги, который прыгает по камням вслед за Старцевым? Загадочный почтальон… Вот у кого красивое тело прирожденного убийцы. Бесцветно-серый взгляд и скользкий голос.
Зверко неторопливо стянул трехкилограммовые перчаты, бросил на камень. Сладко потянулся, разминая спину в кольчужной шкуре. Мигнул Хлестаному — тот ловко подскочил, с поклоном протянул кривой сорочинский кинжал. Зверко принял полюбившееся оружие, осторожно заправил в голенище сапога. Разогнулся с серьезным лицом:
— Я пойду с вами. Мало ли какая хрень.
* * *
Раньше на Кладезной башне легко размещалось до полуста лучников. Нынче Кладезная башня — жалкий осколок. Верхний деревянный ярус выгорел весь. А в нижней части среди потемневших камней едва различима обугленная дверь, претерпевшая осаду. Стук-тук-тук железным кулачищем — и с визгом открывается ржавая шторка на узкой привратничьей щели. Внимательные карие глаза катафракта Сергиоса Псуми появляются в окошечке, помаргивают от солнца, вглядываются: кто пришел?
— Давай-давай, любезный Псуми, — торопит князь Лисей. — Отворяй.
Голос Вещего Лисея подрагивает — должно быть, от нетерпения. Стонет в натруженном пазе засов — тугая дверь, корябая каменный порог, отодвигается и впускает четверых следователей внутрь, в затхлую прохладу. Пахнет плесенью и трупами, медленно думает наследник Зверко. Романтика.
Снаружи, со свету — в темень тесной прихожей каморки. И сразу вниз, в подземелье.
Получается, что их четверо допрашивающих на одного карлу. Хищный семаргл Берубой, мудрый князь Лисей, могучий наследник Зверко да нервный стенографист Неро с ворохом бересты и острым клинком в золоченых ножнах. Идут гуськом. А впереди с факелом — хладнокровный охранник, катафракт Сергиос Псуми, ветеран Медовы, для грека странно молчаливый — красивый великан в изрубленной броне. Винтовая лестница тесна: кольчужные плечи трутся о каменные стены. До чего круты ступени! Тянешь ногу вниз и никак не нащупаешь. Слышно, как сзади сопит и оступается неловкий князь Лисей. Наконец — поворот и ровная площадка перед единственной низенькой дверцей.
Два небольших, но добротных засова снаружи:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128