Роясь в пухлой папке с бумагами, Откаленко насмешливо ответил:— Можешь звонить Светке и назначать на вечер свидание. Так тебя старик и отпустил.— Похоже на то, — вздохнул Виталий.Но тут Игорь оторвался от бумаг и заинтересованно спросил:— Ты про письмо говорил. Это которое у учительницы взял?— Ага.— Дай прочесть.Виталий вытащил из внутреннего кармана пиджака надорванный конверт и перебросил его Откаленко. Конверт точно спланировал прямо ему в руки.— Тебе в цирке выступать, — усмехнулся Игорь.— Давно переманивают…Игорь вытянул из конверта вчетверо сложенное письмо и углубился в чтение.Виталий, все так же жмурясь, лениво достал трубку, набил её табаком, чиркнул спичкой и не торопясь затянулся, потом подбросил коробок в руке и опустил в карман. Все это время он исподтишка наблюдал за другом.По мере того как Игорь читал, смуглое лицо его все больше хмурилось, тяжёлый подбородок выдвинулся вперёд.Лист бумаги был исписан торопливо, строчки шли косо и неровно, к концу то густея, то, наоборот, обрываясь раньше времени. Лучинин писал: «Дорогая Вера Афанасьевна!Каюсь, грешен. Давно следовало написать Вам. Извинить меня могут только чрезвычайные события. И они произошли. Я уже не в Ленинграде. Я о нем только вспоминаю теперь по ночам как о близком человеке. Эдакий седой красавец, умница, интеллигент, театрал и учёный — вот каким он мне кажется издали. А сейчас к живу у славного рабочего парня, если уж продолжать такое сравнение. Шапка набекрень, ворот расстегнут, на ногах валенки, руки в масле и ссадинах. Словом, небольшой, заваленный снегом, пронизанный всеми ветрами Окладинск. Слыхали о таком?Приехал я сюда директорствовать. Дали заводик. Интересно — страсть! Продукция, между прочим, важная — электроды для промышленности. Но технология никуда. Помудрили мы тут с полгода и, кажется, кое-что вышло. Электродики пошли на уровне мировых стандартов. Не хуже, чем в Америке и Швеции.Далось, конечно, нелегко. Потрепал нервы себе и другим. Особенно себе. Всяко бывало. И ссор хватало. Характер у меня, как вы знаете, тоже не сахар. Кое-кому не нравится. И потом всего не хватает — то одного, то другого. «Доставалой» стал, «коммерсантом». И конечно, кое-кто норовит тяпнуть за икры. Горько бывает.И на душе неспокойно. Черт её знает, эту душу, чего ей надо? С Ольгой живём, между прочим, мирно. Она учительствует. Только ей до Вас — ой-ой!.. Нет, сложная это штука — душа. Как с ней атеисту поступать?Ну да ладно. Не к лицу мне Вам плакаться. Ещё влепите тройку за поведение. А у меня и так…Как Вы, Вера Афанасьевна, как здоровье? Ребят наших охота повидать — страсть! Привет им всем, кого увидите.С низким поклономВаш (да и всем) «трудный» Е. Лучинин».
Виталий заметил, что Откаленко уже кончил читать и о чем-то думает, не отрывая глаз от письма. Он некоторое время наблюдал за ним, по-прежнему развалясь на стуле и вытянув вперёд свои длинные ноги, потом, не утерпев, спросил:— Ну, что ты скажешь?Откаленко хмуро взглянул на него исподлобья и буркнул:— Ехать тебе надо, вот что.— А старик считает, что не надо.— Он письмо это читал?— Представь себе, читал.— Ну так я к нему пойду.— Думаешь, поможет?— Увидим.Откаленко решительно поднялся и стал убирать в папку разложенные на столе бумаги.— Между прочим, интересная деталь, — сказал Виталий, тоже поднимаясь. — Почему старик велел тебе материалы по «Фрезеру» передать Маслову?Откаленко поднял голову.— Ну и что?— Так… Мысли вслух.Зазвонил телефон. Виталий рывком снял трубку.— Слушаю. Лосев.— Здравствуйте, товарищ Лосев. Говорит Коршунов. Из министерства. Приехать ко мне сейчас можете?— Так точно, Сергей Павлович. Могу.— А где Откаленко?— Здесь, Сергей Павлович. Напротив меня стоит, — Виталий многозначительно подмигнул другу.— Жду вас обоих. Только по-быстрому.— А наше начальство, Сергей Павлович…— Начальство в курсе.Однако они все-таки кинулись сперва к Цветкову. Это уже сработал рефлекс. Но Федора Кузьмича на месте не оказалось. «Выехал», — сообщил дежурный. Теперь уже можно было мчаться в министерство.Друзьям повезло. Выскочив на улицу, они увидели у тротуара синюю «Волгу» соседнего райотдела. Водитель уже завёл мотор.Виталий подскочил первым и, нагнувшись, торопливо сказал:— Слушай, друг, подкинь до министерства. Во как надо, — он провёл ребром ладони по горлу.— Давай.Всю дорогу они молчали.Виталий грыз пустую трубку, поглядывая в окно на плавившуюся от жары улицу, всю в золотых солнечных бликах. Тугая горячая струя ветра разметала по его лбу светлые волосы. Живые глаза его лукаво щурились, словно говорили: «Ох что-то мы знаем, чего вы все не знаете».Игорь же откинулся на спинку сиденья, глядя прямо перед собой, на смуглом лице с выдвинутым вперёд тяжёлым подбородком ничего нельзя было прочесть.Только в высоком и прохладном вестибюле министерства, предъявив часовому удостоверения и дожидаясь лифта, Виталий, наконец, произнёс:— Ну, видал?— Да, — коротко кивнул Откаленко. — Только причём здесь я?— А про Маслова забыл?Откаленко поднял одну бровь.— Ты думаешь?Но тут они вместе с другими вошли в лифт.Кабинет Коршунова оказался запертым. Друзья побрели по широкому коридору. Откаленко поминутно с кем-то здоровался. У Виталия знакомых здесь было мало, и он с интересом поглядывал по сторонам, то и дело незаметно толкая локтем Игоря:— Это кто прошёл?Откаленко называл фамилию, порой слышанную Виталием по какому-нибудь делу, но чаще незнакомую.В приёмной начальника управления дежурный сказал:— Здесь. Обождите, сейчас выйдет. Командировкиваши уже готовы.Друзья переглянулись.Через минуту в дверях появился Коршунов в светлом, ладно сидящем костюме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12