хотел воспользоваться его протекцией, чтобы вместе с “Ванно” вновь заглянуть в Тампико и по-мирному провернуть там задуманные торговые операции.Его планы исполнились: бросив якорь на северном рейде бухты Кайман минор, среди множества других судов он сразу разглядел силуэт “Ванно”, а часом позже взошел на его палубу, приветствуемый необычайным красноречием гостеприимного француза.Тампико переживал в то время короткую пору своего наивысшего рассвета. Вера Крус ещё не успели восстановить после пожара, который пару лет назад вспыхнул от руки Генриха Шульца после ограбления города и уничтожил три четверти строений, не пощадив складов и портовых сооружений. Поэтому торговля и морские перевозки, а также множество компаний, всяческих учреждений и состоятельных семейств перебралось в отстоящий на сто сорок миль Тампико, на границу округа Тамаулипас. Теперь и все связи между метрополией и всей Новой Испанией шли через этот порт. Посланцы Филиппа II, вновь назначенные правители, члены посольств, прибывающие из Мадрида, Кадиса и Севильи, высаживались в Тампико, чтобы оттуда отправляться сушей до самой Мексики.Город развивался хаотично, вставали новые, наспех построенные кварталы, постоялые дворы, пульхерии; устраивались шумные ярмарки, зрелища, бои быков и петухов, карнавалы, балы — маскарады и приемы. Губернатор округа Тамаулипас, алькальд и управитель Тампико желали соперничать с Мехико — если не величием строений, дворцов и святынь, то по крайней мере в развитии торговли и числе развлечений.Такая ситуация привлекала в богатевший город и богачей, и бедняков; людей моря — купцов, землепроходцев и авантюристов — и людей суши — аристократов, земледельцев, художников и нищих. Певцы — индейцы и метисы — распевали corridos о знаменитых сальтеадоров и народных героях или импровизировали новые песни и поэмы, аккомпанируя себе на гитарах и маримбах. Живописцы украшали стены пульхерий сценами боя быков или житий святых, а также малевали и продавали для пожертвований в костелы картины на тему чудесных исцелений, избавлений от смерти, огня, змеиных укусов и так далее — и все это с бесспорным участием соответствующих небесных патронов. На крикливых индейских рынках, куда съезжались высокие повозки ранчеро из льянос с плодами земли, среди лавок и корзин с чили, томатами, тортильями и дульчес проходили петушиные бои, а в соседнем Пануко — бои быков, corridas de toros, не уступавшие подобным столичным зрелищам.Соборы, торговые площади и улицы, за исключением кварталов богачей, заполнялись нищими и прокаженными — leperos, выставлявшими на вид свои гнойные раны, культи и гниющие тела. Попрошайничали и крали днем, ночью же играли в кости и карты, пили, скандалили, а нередко убивали или грабили запоздавших прохожих, если прежде не попадали в руки городской стражи, которая объезжала город, и не оказывались за решеткой.В дни праздников проходили многочасовые, куда дольше чем обычные, богослужения, и величественные процессии с музыкой, песнями, хоругвями, фигурами святых, статуями, изображавшими крестный путь, с половодьем цветов, рассыпаемых детьми.Каждый день перед заходом солнца, когда жара становилась не столь изнурительной, через аламеду в сторону Пануко медленно тянулась цепочка экипажей. В них сидели дамы, часто прехорошенькие и всегда богатые — жены и дочери гачупиносвыряженные в шелка, с огромными веерами из перьев, увешанные драгоценностями, пахнущие пачулями. Рядом на конях гарцевали кабальеро и идальго из лучших фамилий. Их седла, чепраки и уздечки сверкали серебром, огромные шпоры позванивали о золоченые стремена, а мягкие сомбреро, цветные шелковые рубашки, атласные болеро, короткие панталоны — зеленые, синие, или желтые, вышитые золотыми галунами и разукрашенные серебряными пуговицами — рябили в глазах.Толпа пеших, не столь состоятельных креолов, индейцев в живописных ярких серапе, офицеров низших чинов, чиновников, метисов, актеров и художников, гринго, веселых девиц peyn d'oro таращилась на этот выезд hombres finos, а когда экипажи и всадники в сумерках возвращались, рассыпались по пульхериям, игорным домам и цирковым балаганам, притонам и лупанариям.Развлечения высшего света не слишком отличались от утех простого народа: кавалеры и дамы меняли наряды и съезжались в театр, на бал-маскарад в салонах коррехидора или играли в монте по частным домам, причем горы серебра переходили из рук в руки, а вино лилось рекой.За два года цены в Тампико возросли втрое, и в результате огромного спроса на европейские товары контрабанда расцвела, как никогда. Чиновники принимали жирные взятки — морбидас и на все закрывали глаза; комендант порта и таможенники получали процент с доходов от контрабанды. Торговые суда с Ямайки и Гаити и корсарские корабли с грузом, о происхождении которого никто не спрашивал, входили в порт якобы для пополнения запасов или ремонта и замены поврежденных парусов; потом с них выгружали сундуки, мешки и тюки, чтобы — в соответствии с законом — передать их на хранение в беспошлинной зоне, шкиперы же отправлялись в город, где в торговых конторах заключались сделки и обменивались расписками в получении. Наконец ночью на склады прибывали получатели — местные купцы, перекупщики и посредники, чтобы с помощью портовых чиновников переправить товар в собственные погреба и магазины. Когда капитаны являлись за своими грузами, все печати оставались не нарушены, только в тюках теперь были серебро и кошениль.Таким образом пошлины миновали казну Филиппа II и обходным путем перетекали в карманы его подданных в Тампико.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88