– Теперь все.
Глава двадцать третья
Кавалер де Рошфор
В то время, когда Арамис под покровом ночи путешествовал по ночному Парижу, оставляя с носом соглядатаев кардинала, в те минуты, когда он был посвящаем в государственные тайны, прикосновение коих бывает так гибельно для человека, тайны, грозящие ему четвертованием, словом, в то время, когда Арамис вел активный образ жизни, все мирные парижские обыватели спали.
Спал и д’Артаньян. Лег он рано, а проснулся поздно; проснувшись же, кликнул Жемблу, с недавнего времени заменившего Планше, и приказал подать воды для умывания.
Покончив с утренним туалетом, д’Артаньян оделся, лихо заломил свою шляпу, прицепил шпагу и отправился в казармы. Посвятив некоторое время своим служебным обязанностям, он отправился в Лувр, так как там сейчас несли караул мушкетеры его роты.
Первым человеком, которого он повстречал в Лувре, был Рошфор.
– Вот те на, да это же господин д’Артаньян, собственной персоной, – криво улыбнувшись, сказал Рошфор.
– Ба! Да это сам неуловимый шевалье де Рошфор! – в тон ему отвечал д’Артаньян.
– Почему же неуловимый?
– Потому что после того, как вы науськали на меня чернь и похитили у меня рекомендательное письмо к господину де Тревилю в Менге, я никак не мог повстречать вас для разговора по душам.
– Зато я нашел вас, как видите.
– Вы и раньше находили время, когда это входило в ваши планы. Ведь это вы арестовали меня по приказу его высокопреосвященства.
– Это правда. А вы в тот раз снова вышли сухим из воды.
– Не просто, а с повышением, сударь.
– Ах да! Как я мог позабыть! Ведь вы именно после этого сделались лейтенантом мушкетеров. Стали важной птицей, господин д’Артаньян.
– Ну, вы-то сами летаете выше всех.
– Это еще почему?
– Еще бы!
– Не вижу повода для подобных утверждений, сударь.
– Вам дано право похищать людей, выслеживать их, отправлять на плаху!
– Вы, верно, сошли с ума, шевалье! Это вы чуть не отправили на тот свет господина де Варда, который, как вам, может быть, неизвестно, приходится мне родственником. А уж миледи вы и вовсе убили без всяких судебных проволочек. И к тому же не один, а со своей милой компанией головорезов.
– Я советовал бы вам выбирать выражения, господин Рошфор, когда вы говорите о моих друзьях.
– А вам, милостивый государь, следует выбирать выражения, говоря со мной. Я не полицейская ищейка.
– Еще бы! Полицейской ищейке не удалось бы так просто отправить на плаху Шалэ, как это сделали вы. Правда, для этого вам пришлось побывать в Брюсселе под видом капуцина, кажется. Но это не в счет; конечно, вы не полицейская ищейка, господин де Рошфор.
– Шалэ был государственным преступником, господин д’Артаньян.
– А несчастная госпожа Бонасье тоже, надо полагать, была государственной преступницей?!
– Во-первых, есть вещи, которых вы не должны знать, сударь, а если вы их все же узнали, то тем хуже для вас; во-вторых, кто вам сказал, что я имел отношение к какой-то госпоже Бонасье? Я в первый раз слышу это имя.
– Вы лжете, Рошфор! Вы лично руководили ее похищением в Сен-Клу, а помогал вам в этом грязном деле ее муж – мерзавец Бонасье!
– Сударь, вам должно быть прекрасно известно, что обвинить дворянина во лжи – значит нанести ему серьезное оскорбление!
– Сударь, вам должно быть прекрасно известно, что лгать в глаза собеседнику – значит позорить звание дворянина!
– Господин д’Артаньян! Вы ответите мне за это!
– А вы ответите мне за Менг, за Констанцию и за ваш подлый нрав. Я убью вас, господин де Рошфор.
– Если только я не сделаю этого раньше, господин д’Артаньян.
– Где вам будет угодно попытаться привести свою угрозу в исполнение, господин де Рошфор?
– На пустыре за Люксембургом. Там обычно безлюдно в это время года.
– Отлично. Когда?
– В пять часов.
– Согласен.
– И выберете шпагу подлиннее, д’Артаньян.
– А вы, Рошфор, пожалуйста, не приводите с собой дюжину убийц с мушкетами, чтобы посадить их в засаде. Это создаст вам дурную репутацию.
– Вам не удастся вывести меня из себя, молокосос!
– Ого! Значит, в вас сохранились еще остатки благородства!
– Будьте спокойны, д’Артаньян. Я убью вас по всем правилам.
– А как же с эдиктами? – насмешливо спросил д’Артаньян, пародируя слова де Жюссака, с которых, собственно, и начались его парижские приключения. – Хотя, наверное, его высокопреосвященство сделает исключение для своего любимца.
– Могу заверить вас, что кардинал ничего не узнает о происшедшем между нами. Думаю, мы в состоянии сами уладить наше внутреннее дело.
– Вы удивляете меня, Рошфор. Пожалуй, если я проткну вас сегодня в Люксембурге, я буду плакать о вас.
С этими словами д’Артаньян ушел, поклявшись самому себе этим вечером посчитаться с Рошфором за все свои несчастья, источником которых был конюший его высокопреосвященства.
– А о тебе скоро и плакать будет некому, – злобно пробормотал Рошфор, глядя вслед д’Артаньяну. – Один тщеславный дуралей женился и уехал в глушь, другому скоро подрежут крылышки, третий пьяница – вот и все, что останется от «четверых неразлучных» сегодня вечером.
Дома д’Артаньян первым делом приказал Жемблу почистить и отполировать шпагу. Наш мушкетер имел две – поэтому, когда его новый слуга справился с поручением, а справился с ним он наилучшим образом, как отметил для себя д’Артаньян, он поручил ему начистить и другую.
– Я вижу, ты знаешь толк в подобного рода делах, Жемблу? – спросил д’Артаньян.
– Да, сударь. Мой прежний хозяин всегда требовал, чтобы его шпага была отполирована, а пистолеты заряжены, – отвечал слуга.
– Из чего следует, что господин… как бишь звали твоего прежнего хозяина, Жемблу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145