Он повернулся к Джинкс:— Ну, что ты о ней думаешь?— Она прелестна. Он улыбнулся ей, удовлетворенный ответом.— Расскажи мне о себе, — попросил он. — Твои письма в последние два года стали намного веселей.— У нас все хорошо. Особенно не о чем рассказывать, все очень тихо.— А почему, Джинкс? Почему ты все еще живешь затворницей?Зеленые ее глаза неожиданно потускнели:— Давай не будем об этом, Киф. Достаточно уже того, что ты и Бетс здесь, что я и так далеко зашла.Послышался взрыв девичьего смеха и вслед за ним:— Нет, ты не делала этого, скажи правду! — И снова взрыв смеха.Джинкс вскинула голову, лицо ее просветлело от радостного удивления, как будто звук был ей в новинку, но она очень обрадовалась ему.— Элисон так мило смеется, — сказал Киф.— Они определенно поладили. Неужели печаль прозвучала в ее голосе?— Бетс не с каждым сходится, — сказал он. — Она на все имеет свои собственные суждения. Ты знаешь, что мать даже отказывалась послать ее в школу? Она боялась, что там из нее выбьют уверенность в себе, как это случилось с Марком.— А что — школа действительно лишила Марка уверенности в себе? — спросила Джинкс с улыбкой.— Я бы этого не сказал, — рассмеялся Киф. — Если бы в нем было больше крахмала Игра слов: starch — по-английски «крахмал., и „самоуверенность, чванство“.

, вероятно, он мог бы наняться в прачечную на Фронт-стрит. Джинкс попросила его:— Расскажи мне о больнице, о тете Пэйшиенс.Он поколебался и решил пока не говорить Джинкс о своей озабоченности состоянием ее здоровья.— Все хорошо, — сказал он, — руководит больницей железной рукой, но ее тем не менее все очень любят. — Он заметил, что голос его звучит чересчур сердечно, как отцовский, когда отец чувствовал себя не в своей тарелке. — Тетя Пэйшиенс — симпатичнейший тиран из тех, что мне приходилось встречать.Джинкс печально улыбнулась.— Да уж, совсем не похожа на Карра, это уж точно.— Ты писала как-то, что Карр стал хуже. А как он сейчас?— Я больше не слышу, что происходит в доме. Стены и двери укрепили, поэтому слышимость уже не такая, как раньше.— О, Джинкс, неужели было так плохо? — Вспомнив, что довелось ему услышать тогда, сидя в библиотеке, Киф еще раз осознал, что пришлось вынести его сестре. Он спросил, глядя ей в глаза:— Я слышал, что он стал калекой. Это правда?Зеленые ее глаза широко раскрылись:— Карр? Нет, я ничего не знаю. Я уже давно его не видела. Он обычно катался по округе в своих чудных автомобилях, но сейчас что-то не катается уже около месяца. Что с ним могло произойти?— Ходят сплетни о том, что у него что-то с ногами.Она махнула рукой.— Наверное, он был пьян. Он слишком много пьет в последние годы.— Вероятно, ты права. — Но Киф почему-то думал, что за этим кроется что-то более серьезное.С верхнего этажа опять послышались раскаты смеха. Лицо Джинкс просветлело:— Общение с Бетс будет так полезно Эли. Ваши письма так много значили для нее — для нас обеих.— Я рад этому. — Он хотел было еще что-то сказать, но услышал, что они спускаются, и в ожидании повернулся.Первой вошла Бетс, лицо ее светилось. Киф понял, что Элисон понравилась ей — по-настоящему понравилась.— А где Эли?— Спустится через минуту. О, Джинкс, она такая прелесть!Они услышали медленные шаги на лестнице, потом более быстрые — по кухонному линолеуму.Бетс поспешила к дверям, втащила девочку в комнату и встала рядом с ней с гордым, почти собственническим видом.Элисон была высокой для своих двенадцати лет — выше, чем Бетс.Рассказывая об их встрече потом, Киф говорил, что первое, что он увидел в ней, — это ее глаза — огромные зеленые звезды. Но в момент, когда она в действительности предстала перед ним, не ее глаза привлекли его внимание. У него возникло сильное ощущение, что раньше он уже видел Элисон.Он сразу понял, что ее длинное платье, почти касавшееся пола, в эпоху, когда девочки уже не носили длинных платьев, было призвано скорее всего скрывать скобки доктора Тилсона. Осознание этого вызвало у него внезапную грусть. А знает ли Бетс, почему Эли подождала наверху и только потом в одиночку спустилась с лестницы? Поняла ли Бетс, что Элисон с трудом спускается с лестницы и поэтому не хочет, чтоб кто-то видел, как она это делает?А потом светловолосая зеленоокая нимфа улыбнулась, и Киф забыл о скобках на ее ногах. Улыбка ее была такой широкой, открытой и искренней, а взгляд — таким дружелюбным, теплым и прямым, что Киф незаметно для себя придвинулся к ней, как мотылек к пламени свечи.У нее были глаза Джинкс, но где раньше он видел это лицо?— Неужели дядя не заслуживает того, чтобы его обняли? — спросил он, протягивая к ней руки.— Я пока не очень сведуща в дядях, — ответила она, подходя к нему, — но люди, которых любишь, безусловно заслуживают этого!Тельце ее было таким нежным, хрупким. Он отстранил ее на расстояние вытянутой руки:— Ты похожа на мать, я это вижу, но будь я проклят, если могу сказать… — Он замолчал, по-видимому, в недоумении.Джинкс быстро приблизилась к дочери.— Она похожа сама на себя, правда, дорогая?Мгновенье Эли выглядела смущенной, а потом принялась благодарить его — за книжки, письма, подарки — и в особенности за журналы.— Дядя Киф! Они открыли мне целый мир! — Она рассмеялась:— Фотографии в них совсем не похожи на те скучные снимки, что помещают обычно в книгах по истории и географии. Фотографии в «Уорлд мэгэзин» такие… такие живые. От них у меня ощущение, что я правда там — понимаете?Киф взглянул на Джинкс.— А тебе тоже нравятся фотографии в «Уорлд»?— Я не очень-то много их видела — только пару последних номеров. Фотографии замечательные, конечно, но какие-то очень будоражащие душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82