Джеф теперь герцог такой-то и такой-то, и он и некая леди, как бишь ее там зовут собираются обвенчаться через несколько недель. У них был небольшой прием вчера вечером, устроенный, чтобы объявить о дне свадьбы, и новые король с королевой пришли, чтобы поздравить их.
— О! — Шелби слышала, как прозвучал ее собственный голос; чувствовала, как понимающе кивнула головой. — Вот как!
Бену было ужасно жаль ее, но он чувствовал — она не хочет, чтобы ее жалели, да это и к лучшему, так как он был не мастер в таких делах.
— Кто их поймет, этих мужчин? Я, правда, и сам принадлежу к ним, но даже и я в недоумении. Мы ведь все знаем, как Джеф относился к тебе, Шел, но здесь, наверное, долг важнее всего на свете. Как будто уже и не в счет, что он был счастлив на ранчо «Саншайн» с тобой, и с Чарли, и со всеми нами.
— Я, хочу есть, — резко оборвала его Шелби. — Увидимся после завтрака.
Она собрала, свои дробовик, и револьвер, и винтовку, с которыми упражнялась, и устало побрела обратно в деревню.
Вивиан как раз выходила из палатки, когда подошла Шелби. Она нарядилась во все лучшее: сизовато-серую юбку с белой, отделанной кружевами блузкой, которую Шелби купила ей в подарок в Нью-Йорке. Защищаясь от холода и сырости, она накинула сверху длинное, доходящее ей до лодыжек синее шерстяное пальто Маделейн Мэттьюз, и на голове у нее была такого же цвета шляпка, украшенная перьями, и вся она даже как будто распрямилась.
— Ой, Шелби, я не ожидала увидеть тебя!
— Ну и ну, Вив, у тебя такой вид, будто ты собираешься на свидание!
— Нет, что ты! Я… просто решила немного прогуляться. Мне так надоело видеть все время одно и то же вокруг себя.
— Счастливая! Хотелось бы и мне пойти прогуляться. Шелби заметила вспышку паники, мелькнувшую на мгновение в глазах подруги, но была слишком занята другими мыслями, чтобы задуматься о том, что бы это могло означать.
— Я зашла только перекусить немного, а потом снова пойду тренироваться. Да, кстати, дядя Бен сказал, что он дал тебе лондонскую «Тайме» сегодня утром. Она здесь?
Щеки ее еще больше порозовели.
— Подожди, я посмотрю.
Вивиан бросилась обратно в палатку и, порывшись в мусорной корзинке, вытащила оттуда газету как раз в ту минуту, когда вошла Шелби.
— Там, по правде говоря, и читать-то особенно нечего…
— Я уже слышала о Джефе, если ты именно это собираешься от меня скрыть.
— Ты, наверное, хотела бы остаться одна.
Она протянула Шелби «Тайме» и внимательно посмотрела на подругу.
— До встречи.
Оставшись одна в палатке, которая приобрела теперь вполне уютный вид — с персидским ковром на полу, книгами, фарфоровой посудой, мебелью и с печкой, не дававшей девушкам замерзнуть, — Шелби взяла газету и присела на край кровати. С сухими глазами она прочитала заметку о Джеффри Уэстоне, герцоге Эйлсбери, который был такой огромной поддержкой для своей матери, вдовствующей герцогини, после внезапной кончины старого герцога.
«Друзья семьи отмечают безупречную выдержку, проявленную не только молодым герцогом, но также и его нареченной, леди Клементиной Бич. Она в эти дни была опорой и поддержкой для всех». Автор, которого ни в коем случае нельзя было обвинить в необъективности, утверждал далее, что «назначенное на 4 апреля бракосочетание герцога Эйлсбери и леди Клементины Бич станет главным событием весеннего сезона 1903 года. Эти молодые люди из аристократических семей являются блестящими представителями эпохи короля Эдуарда, уже отмеченной давно ожидаемым возвращением королевской семьи в Лондон».
Шелби было невыносимо больно. Зачем она вообще приехала в Лондон? Оглядываясь назад, она понимала, как глупо было даже на миг вообразить себе, будто Джеф может передумать и выбрать ее вместо той жизни, для которой он был рожден. Он ведь ни секунды не колебался, когда ему нужно было уезжать с ранчо «Саншайн». Шелби всю ее жизнь убеждали, что она должна научиться принимать поражения, и теперь впервые она готова была согласиться с этим. Ей хотелось сейчас, чтобы она была снова дома, в своей постели. Она бы зарылась в нее с головой, и мама сидела бы рядом, ласково отводя со лба ее волосы своими прохладными пальцами.
Слезы ее падали на газету. Шелби вытерла глаза тыльной стороной руки, потом пошарила в изголовье кровати и вытащила лиловую шляпную картонку. Внутри были маленькие реликвии, напоминавшие ей о Джефе: усы из конского волоса, которые она приклеивала, наряжаясь Койотом Мэтом, коробочка из-под «Мексиканского средства от головной боли», над которой он так весело смеялся, тоненький томик Теннисона, который он оставил у них, синяя косынка, которую она взяла у него поносить, пластинка с песенкой «Тем прекрасным давним летом», маечка в тонкий рубчик, которая была на ней в ту ночь, его прощальное письмо и наволочка с его подушки.
Множество других вещей, таких, как велосипед, и граммофон, и улыбка Джефа, и его прикосновение, и звук его голоса, не могли поместиться в коробку, но ее утешало, что хоть что-то осталось у нее на память от этого самого счастливого времени в ее жизни.
Все, что случится с ней с этой минуты, будет измеряться по тем нескольким горьким, счастливым месяцам.
Слезы катились по ее щекам, когда Шелби открыла томик Теннисона и нашла стихотворение, которое Джеф прочитал ей вслух в тот вечер их первого поцелуя.
Любая остановка иль конец — скучны,
Ржаветь — а не сиять на пользу, —
как это грустно…
…Еще не слишком поздно
За новым устремляться
Искать, прикладывать все силы, находить
И не сдаваться…
В глубине души Шелби ощутила легкий трепет надежды. Все, может быть, еще будет, стоит только захотеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134