Принцессу тронула такая забота, и она впервые ощутила печаль по ушедшему отцу. Времени, чтобы оплакать его, пока еще не было.
И она снова стала номером первым в очереди наследников!
«…при отсутствии потомков по прямой линии мы постановили, что корона переходит к нашему возлюбленному племяннику…»
– Это, должно быть, опечатка, – громко сказал Кортни.
На этот раз остроумие принца оценили немногие.
Поскольку Малинда оставалась наследницей, ей нужно было заручиться поддержкой Кортни. Пускай Клинки не спускают с него глаз и охраняют, как бесценное сокровище. Все присутствовавшие заволновались, поскольку самый важный момент приблизился: кто из двоих станет регентом?
«Мы уведомляем, что в случае, если законный потомок вступит в права наследования в малолетнем возрасте, власть над королевством переходит в руки Совета Регентства из двенадцати человек во главе с лордом-протектором; лордом-протектором же мы объявляем… – С садистским хладнокровием герольд перевернул страницу. – Ранее упоминавшегося лорда Гренвилла Фитцамброза, первого графа Тенкастерского и Стоунмосского. Членами Совета назначаются…»
Голос герольда заглушил крик «Да здравствует король!», подхваченный тысячной толпой. Король хлюпнул носом и поудобнее устроился на плече у своей наследницы.
На Малинду и Кортни никто не обращал внимания. Поверх голов она видела лорда Роланда, но тот сохранял каменное выражение лица. Принцесса надеялась, что тоже не выдает своих чувств. Ждал ли он сам назначения лордом-протектором? Удержится ли он на месте канцлера при Гренвилле? Кто с кем объединится, против кого?
Кортни тоже призадумался.
– Потрясающе! – сказал он. – Теперь интрига начинается. Как ты думаешь, кто умрет первым?

Суд
День второй

В середине дня обычно подавали лучшую за весь день еду, то есть разнообразную. Разнообразие заключалось в том, что каждый раз ждал сюрприз – корнеплоды или рыбный суп. Порой даже мясо. Сегодня из-за всюду проникающего запаха рыбы у Малинды текли слюнки, но она пребывала в слишком глубокой печали, чтобы думать о еде. Как только за спиной заскрипел замок, девушка пересекла комнату и открыла вторую дверь. Если принцесса вела себя хорошо, то эту дверь не запирали в дневные часы. Она вышла под дождь.
Узкий проход около четырех футов в ширину оканчивался тупиком. Через пятнадцать шагов узница упиралась в постоянно запертую дверь соседней башни. Малинда разворачивалась и шла назад. С одной стороны катил свои воды Грен, с другой – лежал огромный двор Бастиона, где тренировались Йомены, выезжали лошадей, иногда играл оркестр и очень редко раздавался детский смех. Прямо под ее ногами находились Речные Ворота; Малинда нередко слышала, как приплывают и отчаливают суда, плеск весел, мужские, иногда женские голоса, брань моряков, когда те думали, что никого рядом нет.
Она прекрасно слышала все это, но никогда не видела, потому что стены поднимались над ее головой, а наверху их венчала решетка из железных прутьев. Как-то Малинда попробовала подставить стул и выглянуть наружу, однако не смогла просунуть голову.
Иногда компанию ей составляли птицы – напыщенные голуби или суровые вороны. Сегодня на каменной кладке стены стояла серо-белая чайка, пронизывая Малинду золотым взглядом.
– Это нечестно, слышишь? – закричала она на птицу. – Он врет! Он постоянно врет! «Обещал ли вам Пират что-нибудь?» – проскрипела она, изображая голос канцлера. «Нет», – ответила я. Тогда инквизитор закричал: «Она лжет»! Как я могу сосредоточиться, если эти жуткие уроды постоянно торчат у меня за спиной, а я даже их не вижу! Я думаю, они тоже врут. Разве они не должны видеть твое лицо, чтобы сказать, когда ты лжешь? Они же меня не видят. Наверное, Ламбскин сам подает им сигналы и велит останавливать меня.
Чайка никак не прореагировала. Королева Малинда снова развернулась и продолжила марш.
– Итак, «Ну, – признала я, – он обещал прекратить войну, не беря меня в жены». – «Убив вашего отца, вот что он имел в виду». «Я не знаю, что он имел в виду», – ответила я – или ответила бы, но мне не дают произнести ни слова. Или он, или кто-нибудь из уродов сзади зажимают мне рот лапой и говорят: «Обвиняемой закроют рот кляпом, если она будет говорить вне очереди и прерывать работу следствия». Он врет, врет, врет! Все это меня уже спрашивали, и у него есть записи, и поэтому он знает, что нужно, а что не нужно спрашивать.
Заметив, что платье и чепец намокли, Малинда вернулась в камеру, оставив чайку чесать спинку в одиночестве. Внутри тоже можно было ходить, но только четыре шага вместо пятнадцати. Четыре шага в одну сторону, четыре в другую, четыре в одну сторону…
– Конечно, – продолжила она речь, обращая ее к паукам, – потом он стал спрашивать про лорда Роланда, пытаясь представить его предателем. «Известно ли обвиняемой, что лорд Роланд позднее признался в измене?» «Да, но…» – начала я, желая сказать: «Да, но не имею к этому никакого отношения», – а мне и слова произнести не дали! Нечестно! «Известно ли обвиняемой, что лорд Роланд руководил группой, которая вела переговоры о свадьбе?» – «Да, но…» – «И эта свадьба разве не проводилась в том месте, где Радгар Эйлединг мог точно найти вашего отца?» – «Да, но…» – «И после неожиданного убийства короля и начала кровопролития лорд Роланд отдает самовольное приказание отряду конников, которые должны были предотвратить бойню. Напротив же, он отсылает их, а сам верхом на лошади торопится спасти вас, и все это без малейших колебаний, хотя вокруг происходят драматические события. И вы смеет утверждать, что он ничего не знал о покушении?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146