Она чувствовала, как Лусиан замер от наслаждения под ее ласками. Сейчас он явно едва справлялся с собой.
Она пробовала на вкус его бархатисто-гладкую кожу, лаская самую интимную часть его естества. Лусиан научил ее тому, что она сейчас делала, – научил искусству плотской любви. Он показал ей, как ублажать плоть.
Бринн чувствовала, что он дрожит, но продолжала все сильнее его возбуждать, на этот раз в игру включились зубы. Когда Лусиан застонал, она почувствовала себя на вершине триумфа.
– Я делаю вам больно? – спросила она, дразня его улыбкой.
– Да, – хрипло ответил он, – Очень больно.
– Так мне прекратить?
– О нет, сирена.
Когда губы ее вновь скользнули по нему от основания к головке, Лусиан погрузил пальцы в ее волосы и сжал ее голову. Дыхание его было хриплым и сбивчивым. Он всегда хотел ее с неистовой силой, и она сейчас безжалостно этим пользовалась.
Когда Бринн подняла глаза и посмотрела на мужа, она знала, что глаза ее так же затуманены страстью, как и его.
– Лусиан, – выдохнула она, и он не выдержал.
Резким движением он поднял ее с колен и прижался губами к ее губам. Губы его были горячими и влажными. Он овладел ее ртом, и она, закинув руки ему за шею, обвила ногами его талию.
Он отнес ее на кровать, опустил на шелковые простыни и лег на нее. Но, приподнявшись на локтях, лежа между ее раскинутыми ногами, он вдруг замер, глядя ей прямо в глаза.
Лицо его было невероятно красивым: черты, сведенные желанием и… болью? Когда он накрыл ладонью ее горло, Бринн заметалась под ним, гадая, почему он медлит.
– Пожалуйста… Я хочу вас, Лусиан, – хрипло прошептала она.
И он сделал то, о чем она его молила, вошел в нее.
Бринн была более чем готова принять его. С жадностью она обвила его ногами, прижимая его к себе, когда он раз за разом вонзался в нее, в ее жаркую пульсирующую плоть. Она крепко обняла его за шею, открываясь ему навстречу, желая принять его в себя как можно полнее, как можно глубже, наполнить себя им.
Пламя переросло в пожар, грозный, сжигающий все на своем пути, Лусиан застонал, и тело его сжалось в конвульсиях, когда он излил семя глубоко в ее тело. И в этот момент лоно ее сжалось в спазме, потом еще и еще, и мир раскололся на сотни блестящих осколков, и из горла вырвался крик, а из глаз полились слезы.
Бринн поняла, что плачет, лишь, когда буря ее оргазма пошла на спад. Любовь ее, крепко приправленная болью, надрывала душу.
Они лежали в обнимку и никак не могли отдышаться. Никогда еще их соитие не было таким бурным, таким… мучительным.
Лусиан прижался губами к ее голове, и у Бринн надорвалось сердце. Когда он приподнялся, она почти непроизвольно обняла его крепче, словно боялась отпустить от себя. Лицом она уткнулась в его плечо. Она не хотела, чтобы он видел ее слезы. Господи, как она его любила! И какой мукой было знать, что ее любовь может принести ему смерть.
Она еще долго лежала так, мучимая угрызениями совести, жалея его, жалея себя. Если бы только она могла не предавать его. Если бы только она смогла сохранить свое сердце неприступной твердыней. Если бы она не вышла за него замуж… Зачем она вышла за него замуж!
Когда дыхание его стало ровным, Бринн отстранилась, заглядывая ему в лицо. Глаза его были закрыты. Снотворное подействовало. Он спал. Спал сном младенца. По крайней мере, со стороны все выглядело именно так.
– Лусиан? – позвала она.
Она подождала еще минутку и, осторожно высвободившись из его объятий, откатилась в сторону. Лусиан даже не пошевелился. Он крепко спал. Спал как убитый. Но, по крайней мере, он был жив! Она не пережила бы, если бы его убили.
Стерев слезы с лица, Бринн судорожно вздохнула и неохотно встала с постели. Хватит думать о Лусиане. И медлить тоже нельзя. Надо было спешить, чтобы не дать Грейсону совершить преступление. Надо торопиться, чтобы выйти на след настоящих преступников.
Только отчаяние могло подвигнуть Бринн на то, что она собиралась сделать. План ее, если его можно назвать таковым, был безрассудно дерзок, и все же существовала, пусть малая, вероятность того, что он сработает. Грейсон сообщил ей ранее, что золото спрятано в пещере под домом с другим контрабандным товаром. Бринн не сомневалась в том, что Грейсон хорошо спрятал золото, так что без его помощи заказчики вряд ли его найдут.
Если она сможет задержать Грейсона еще на пару часов, то отлив закончится и золото останется в пещере еще, по крайней мере, на сутки. За это время она успеет сообщить местонахождение золота местным властям, не упоминая при этом Грейсона. Тогда Лусиан сможет вернуть золото в казну без риска для жизни, а Грей мог бы уехать куда-нибудь, чтобы избежать мести своих нанимателей…
Да, Грею и Тео придется скрываться, и она уедет вместе с ними. Они с Греем могут уехать сразу после того, как она сообщит властям о том, где искать золото. Они заберут Тео и убегут куда-нибудь…
Господи, помоги! Сделай так, чтобы все получилось. И помоги урезонить Грея. Она готова была пойти, на все, что угодно, лишь бы убедить его не совершать измену.
Бринн быстро переоделась в наряд, который не раз выручал ее, когда приходилось заниматься свободной торговлей, – старенькие бриджи, сапоги, теплая шерстяная куртка. Волосы она спрятала под матросскую шапку. Затем, окинув любящим взглядом своего спящего мужа, потушила лампы, все, кроме одной. Прихватив эту лампу с собой, она выскользнула из спальни.
Бринн спустилась вниз и пошла в кабинет Грея, где, как ей было известно, он хранил оружие. Заглянув в шкаф, она достала оттуда небольшой деревянный ящик и открыла его в ожидании увидеть там пару дуэльных пистолетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91