– Мы просто остановимся в следующей деревне и попросим священника обвенчать нас, – сказал он.Но Аннабел воспротивилась этому намерению.– Нет, – сказала она, покачав головой. – Я не хочу. Мне хочется, чтобы нас обвенчал этот твой отец Армальяк. – Они коротали время – по крайней мере когда Эван не скакал верхом снаружи кареты – за разговором, и Аннабел проникалась все большим интересом к этому серьезному, мягкосердечному монаху, которого Эван описывал так, словно тот был ему кем-то вроде отца. – Кроме того, мы доберемся до деревни только вечером, разве ты не помнишь? Мы пообедаем на свежем воздухе.Мак обо всем позаботился. Он погрузил огромные корзины в ехавшие впереди них кареты, пообещав, что к их прибытию все будет готово. Жизнь с Маком, находила Аннабел, была весьма приятной штукой.– Пикник, – простонал Эван. – И никаких…– Ни одного, – твердо сказала Аннабел. Она не могла с уверенностью сказать, почему ей так нравится эта игра в поцелуи. Было огромное наслаждение в том, как они могли и не могли касаться друг друга, как она могла говорить ему «нет» – снова и снова, – а потом наконец позволить ему стиснуть ее в своих объятиях. Единственная проблема состояла в том, что они испытывали некоторые затруднения с определением конца поцелуя. В понимании Эвана один поцелуй занимал по меньшей мере полчаса. «Я шотландец, – не уставал говорить он ей. – По всей вероятности, ты привыкла к англичанам, а эти представители человеческого рода, как известно, все делают второпях».Она была не вполне уверена, что он имел в виду, но не стала спрашивать. Очевидно, в спальне спешка была нежелательна.Карета уже останавливалась на обед, когда Эвану пришла в голову мысль.– Цель сего путешествия – лучше узнать друг друга, – сказал он с озорной усмешкой в глазах. – Поэтому я предлагаю, чтобы мы сделали более согласованное усилие в этом направлении.– Разумеется, – согласилась она.– Мы будем задавать друг другу вопросы.– Но мы и так это делаем, – возразила она.– Каверзные вопросы. И каждый вопрос, на который дается правдивый и искренний ответ, положа руку вот сюда, – он положил руку на сердце, – заслуживает поцелуя.– Значит, если я отвечу на вопрос неискренне, то не получу поцелуя? – спросила она.– Нет. Но тебе тоже придется задавать вопросы.– А кто будет решать, был ли ответ искренним или нет?– Тот, кто его дал, разумеется. Я начну. Итак, мисс Аннабел Эссекс, вообразите, что вы стоите перед самим всемогущим ангелом, отмечающим добрые дела и грехи. Каков твой самый ужасный грех?– У меня их нет, – легкомысленно ответила она.Лакей распахнул дверцу, и Эван, протянув Аннабел руку, помог ей выбраться из кареты.– А ты была честна? – спросил он, когда она твердо встала на ноги на краю очаровательного лужка.– Нет, – сказала она. – О, Эван, разве это не прелесть? Мак уже стоял перед ними, кланяясь и сжимая в руке пачку бумаг.– Лорд Ардмор, я приготовил все для вашего пикника на полянке прямо вон за теми деревьями, если вы и ее сиятельство не имеете ничего против того, чтобы пройтись через луг. Там довольно сухо.– Мак, какая прелесть! – воскликнула Аннабел, одарив его сияющей улыбкой.– А ты сам и слуги? – поинтересовался Эван.Мак кивком указал через дорогу в совершенно противоположную сторону. Аннабел увидела грубый стол, разложенный на солнцепеке, а рядом – нечто похожее на бочонок с элем.– Поскольку нам предстоит долгая дорога, прежде чем мы доберемся до Уитемской общины, я подумал, что было бы неплохо расположиться здесь со всеми удобствами и, быть может, устроить послеобеденный отдых, прежде чем снова тронуться в путь. Мы сможем поужинать только в десять, а может, и того позже.Лицо Эвана медленно расплылось в улыбке.– Мак, напомни мне, чтобы я увеличил тебе жалованье, – молвил он. После чего протянул руку Аннабел.Для начала мая стояла чрезвычайно чудесная погода. Небо было насыщенного бледно-голубого цвета. На небосводе парило всего несколько облачков. Сам луг был усеян цветами, головки которых яркими пятнышками выделялись на фоне травы. Они пересекли луг и вошли в ольховую рощицу, отделявшую луг от маленькой полянки. Под ольхами росли колокольчики – синие и голубые цветы, свесившие свои маленькие головки, словно пряча красоту своих цветков.– О, взгляни! – вскричала Аннабел, опустившись на колени и срывая колокольчики. – Их так много! Я никогда не видела так много!Эван присел на корточки рядом с ней.– Они почти такого же цвета, как твои глаза, – сказал он, поднеся цветок к ее щеке. – Нет, не совсем. У тебя необычайные глаза, тебе это известно?Она подавила улыбку, но та, трепеща, повисла в воздухе между ними.– Льстец, – сурово молвила она. – Я спрошу у тебя, каков твой самый ужасный грех, и тогда сама смогу рассудить, правдив ли твой ответ.Он криво улыбнулся ей и ничего не ответил. У нее на коленях набралась целая охапка колокольчиков, поэтому она подняла юбки, чтобы унести их, и они двинулись к одеялам, которые Мак разостлал под сенью дуба. Солнечные лучи танцевали в кроне дуба, пробиваясь сквозь листву, делая ее шафрановой испещряя одеяла призраками молодых листочков. Эван со сей серьезностью расставил колокольчики по бокалам и наполнил их водой из ручья, так что пикник из весьма церемонного мероприятия с тяжелым серебром и накрахмаленными льняными салфетками превратился в детское чаепитие.После этого он растянулся напротив нее, и Аннабел осознала, что он едва ли вымолвил хоть слово с тех пор, как она казала, что у нее нет грехов.– Каков твой самый большой грех? – спросила она.– Моим грехам нет числа, – ответил он. – И думается мне, то, пожалуй, в моей душе полным ходом идет, так сказать, переворот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99