— Думаешь, в твои объятия меня толкнула единственно любовь? Нет, друг мой, как ни стыдно мне в том сознаваться, но к любви примешалась корысть. Я уже три дня барахтаюсь в этом гиблом деле, но до твоего звонка не получил ни одной зацепки. Веди, Федор Михалыч, в свою скромную обитель, покалякаем на сон грядущий.Лифт поднял их на восьмой этаж, они вошли в квартиру, разделись и, не сговариваясь, пошли на кухню.— Что будешь пить? — спросил Дон, зажигая газ. — Чай, кофе, коньяк?— А лимон есть? — деловито осведомился Халецкий. — Тогда кофе с коньяком. От чистого коньяка меня совсем развезет.Дон поставил кофейник на огонь, поставил чашки, достал лимон и кусок заветренного сыра.— С хлебом напряженка, — предупредил он. — Осталась одна горбушка, и та — сухарь.— Обойдемся, — великодушно решил Борис. — Кто начнет: ты или я?— Могу я. У меня история недолгая. — И Селезнев, не отходя от кофейника, коротко изложил обстоятельства исчезновения Варвары.— Да, — задумчиво сказал Халецкий, прикончив первую чашку кофе. — Не повезло твоей малышке. Надо же было ей так нарваться!Он сунул в рот сигарету, и Селезнев чиркнул зажигалкой.— Она по жизни такая. Если есть хотя бы крошечный шанс влипнуть в историю — влипнет. — Дон вздохнул. — А если шанса нет, влипнет все равно.— Не кручинься, Федя, все обойдется, — подбодрил его Халецкий. — Смотри, какой она у тебя молоток! Кто бы на ее месте додумался зарисовать подозрительные рожи, да еще умудрился бы ухватить сходство? Кабы не ее рисунок и не рассказ подруги, ты бы просто не знал, с какого конца подступиться. Вот тогда было бы от чего падать духом! А теперь найти их — дело техники.— Да, но что за это время случится с Варькой?— А ты поменьше об этом думай. Налей-ка лучше нам еще кофейку. У тебя есть основания надеяться, что все обойдется. Я со вторника рою, как свинья под дубом, и не сумел отрыть в биографии наших орлов ничего леденящего душу. Правда, один из них — личность крайне загадочная. Иными словами, в его биографии имеется пробел, который никто — ни родственники, ни нынешние знакомые — не сумел заполнить.— Ты о ком? — спросил Селезнев. — О рябом?— Не угадал. О вальяжном и импозантном Аркадии Антоновиче Сарычеве владельце пострадавшего «БМВ». Поначалу его занимательнейшая жизнь складывалась вполне обыкновенно. Родился в 1962 году в семье заводского инженера и заводского же бухгалтера. Единственный ребенок. Семья вполне благополучная. Отец — это который инженер — не пил, по бабам не шлялся, зарплату исправно приносил домой. Мать — типичная советская женщина, половину жизни просидела за бухгалтерским столом, а вторую простояла в очередях и у плиты. В семьдесят девятом году сынок без особого блеска закончил десятилетку и поступил в энергетический институт, где благополучно проучился до третьего курса. Вот тут-то и начинаются неожиданности. В восемьдесят втором Аркадия Сарычева отчисляют из МЭИ с расплывчатой формулировкой: «За поведение, недостойное звания советского студента». Я, как ты догадываешься, поинтересовался, что скрывается за шедевром казенного слога, и канцелярские крысы из института, порывшись в своих бумажках, выдали мне ответ: «За пьяную драку». Но знаешь, что самое интересное? Похоже, пьяный Аркаша подрался сам с собой, потому что в протоколе комиссии, принимавшей решение об отчислении, больше ни один фигурант прискорбного инцидента не указан. Мне удалось найти человека, поставившего в числе прочих свою подпись на этом любопытном документе, но он сослался на плохую память и от дачи показаний отказался.Но это только начало истории. О следующем неожиданном повороте в жизни Аркадия мне поведали мама и папа Сарычевы. Папаша — рабочая косточка, закончил институт без отрыва от родного завода, — узнав об изгнании сына из МЭИ, разгневался и отказался кормить дармоеда. «Пойдешь работать на завод! — был его приговор. — Там тебя научат уму-разуму». Но сынок проявил характер — вероятно, впервые в жизни, потому что родители оказались к этому совершенно не готовы. Юноша сложил в портфель документы, пару белья и, хлопнув дверью, ушел из дому. И все. С тех пор родители его больше не видели и известий от него не получали.— Как это? — не понял Селезнев. — Все семнадцать лет? Так не бывает. Они, наверное, что-то скрывают.— Вот и я так подумал. Поговорил с соседями, с участковым, но все подтвердилось: с марта восемьдесят второго никто из них Аркадия Сарычева не видел ни дома, ни поблизости. Мало того, с лета того самого года на имя Сарычева начали приходить повестки из военкомата. Когда парень не соизволил явиться туда в третий раз, обозленный участковый решил устроить на уклониста засаду. Только это ничего не дало — Аркаша действительно как в воду канул. Родители, конечно, пытались навести справки у бывших одноклассников и сокурсников сына, но никто не сумел им помочь.Из небытия Сарычев вынырнул только в декабре девяносто седьмого. Именно тогда он заявился в родную жилконтору выписываться. Паспортистка призналась, что прибыл Аркадий в неприемные часы и так ее очаровал — при помощи взятки, вестимо, но об этом скромница умолчала, — что она не только приняла его, но и пообещала закончить канитель с выпиской за два дня. И сдержала слово. А куда же прописался наш герой? — спросишь ты…— Спрошу, — подтвердил Селезнев, закуривая.— А прописался он в престижном кирпичном доме неподалеку от метро «Новокузнецкая», где незадолго до описываемых событий купил роскошную трехкомнатную квартиру.Селезнев поднял бровь.— А источники дохода известны?— Судя по налоговой декларации — спекуляции на биржах ценных бумаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95