– Это убьет папу! У него слабое сердце!
– Я помогу князю Бельскому, ваше сиятельство, – заверил сумасшедшую доктор. – Мы с господином Иллионским ему поможем.
– Нет, я хочу, чтобы могилу рыл сам князь Бельский! И лучше всего – руками и зубами! – вновь завизжала Брунгильда. – Если он возьмет в руки лопату, я сама собственноручно убью его этой лопатой.
Мария Николаевна Муромцева дрожала, как осиновый лист, – она представила себе зловещий мрак осеннего кладбища, озаренные неверным светом луны кресты и надгробья, разверстую могилу, края которой пытался грызть зубами седой костлявый мертвец в белом саване, и стоящую чуть поодаль разъяренную Брунгильду с лопатой, занесенной над несчастным покойником – князем Бельским.
Да, в девушке, которую она привыкла считать своей родной сестрой, был, был истинный аристократизм – не только тонкая кость, хороший вкус, но и ранимая, чувствительная психика. Ее утонченная психика и пострадала-то в первую очередь после случившегося. Но что же произошло с бедной Брунгильдой? Кто и как выманил ее из дома и довел до сумасшествия? Что с ней делали эти три дня?
Мура с отчаянием наблюдала за происходящим и изо всех сил пыталась соединить в своей бедной голове несоединимое. Звонок неизвестного мужчины из аптеки и заверения о том, что все в порядке и концерт состоится вовремя. Записку с требованием заплатить за Брунгильду 10 000 рублей. И кульминацию, апофеоз – появление Брунгильды на сцене Суворинского театра.
– А при чем здесь выкуп? – с отчаянием выкрикнула она и почувствовала, как доктор Коровкин толкнул ее локтем и зашипел.
– Выкуп? – Глаза Брунгильды округлились, и она тяжело задышала. – Какой выкуп?
– Мария Николаевна ошиблась, ваше сиятельство... – заторопился загладить промашку Муры доктор. – Она имела в виду выкоп, от слова копать, то есть яму на кладбище... Правда, Мария Николаевна?
Оцепеневшая от ужаса Мура не могла произнести ни слова – она, подобно кролику, загипнотизированному удавом, ждала неминуемого приближения сестры.
Взбешенная Брунгильда остановилась в двух шагах от жертвы.
– Какой выкуп? – угрожающе повторила она. – Сколько?
– Десять тысяч, – слабеющим голоском пролепетала Мура. Дощатый пол сцены плыл под ее ногами. Она бы упала, если бы не твердая рука доктора Коровкина, не выпускавшая ее талию.
– Десять тысяч? – надменно переспросила Брунгильда. – Недорого. Можно сказать, даже слишком дешево. И это – еще одно оскорбление моей репутации. Тем лучше.
Она неожиданно протянула руку и, потрепав Муру за плечо, усмехнулась:
– Тогда я убью его прямо сейчас. Где лопата?
Она резко повернулась спиной к Муре и доктору и, кажется, собиралась идти искать лопату или требовать ее от Максима Иллионского-Третьего, но не успела.
Стоящий в отдалении актер не вынес напряжения и угроз сумасшедшей. Он прикрыл глаза, покачнулся и с грохотом рухнул на пыльные доски театрального помоста.
Брунгильда растерянно обернулась и встретилась с доктором глазами. Он понял и, отстранив Муру, по кривой, огибающей на значительном расстоянии Брунгильду, направился к недвижному телу актера.
Не напрасно таскал он сегодня с собой медицинский саквояж – и, склонившись над распластанным руководителем антрепризы «Аполлон», доктор Коровкин достал флакон с нашатырным спиртом. Отвернув крышку, он на всякий случай убедился в том, что помешанная Брунгильда не двигается с места и, кажется, как учат медицинские учебники, приступ буйного поведения сменяется у больной вялостью и апатией.
Доктор поднес ватный тампон, смоченный нашатырем, к солидному носу актера. Когда веки пострадавшего шевельнулись, а затем и открылись, явив бессмысленный взор, доктор встал и отошел в сторону – на всякий случай.
Великий трагик пришел в себя через несколько мгновений. Он все вспомнил и, мгновенно вскочив на ноги, огляделся по сторонам.
Доктор и Мура испытали за сегодняшний вечер еще одно потрясение. Очнувшийся Иллионский бросился к Брунгильде и с разбегу рухнул перед ней на колени. Он сложил обе ладони у груди и, глядя снизу вверх на возвышающуюся красавицу, умоляюще заверещал противным бабьи голосом:
– Простите, простите! Умоляю вас, простите! Во всем виноват Шлегер!
Глава 26
В этот вечерний час ресторан «Фортуна» был переполнен. Деловые люди, промышленники, коммерсанты средней руки ценили заведение Порфирия Филимоновича за чинный и благопристойный дух, за сдержанность вышколенной прислуги. В Петербурге всегда найдется место, где можно и покутить, и покуражиться, и разогреть кровь при помощи варьете с богатой программой, и пошалить с доступными и падкими на звонкую монету дамочками. Но посидеть в спокойной обстановке под звуки русского оркестрика, побеседовать с нужным человечком, не замутняя свое сознание излишними винными парами, табачным дымом и чадом прогорклого масла, насладиться заведомо здоровой кухней, знаменитыми ростбифчиками – и все за доступную цену, – лучшего места, чем у Порфирия, и не найдешь. Бывало, конечно, что публика и перебирала, но ни скандалов, ни потасовок не допускалось. Все заканчивалось прилично, степенно: прислуга бережно выводила ослабшего гостя и по распоряжению хозяина либо укладывала его в специальное помещение – отсыпаться, либо подзывала одного из постоянно дежурящих у ресторана извозчиков и отправляла с ним домой. И снова тишь да гладь, только музыканты в вышитых рубашках наигрывают. Приличную даму не стыдно на ужин пригласить. В кабинетах – тоже покой, лишний раз гостя не потревожат...
Порфирий Филимонович стоял у дверей и радушно встречал посетителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100