ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
– То, что ты здесь видишь, и будет твоим наказанием. До тех пор пока все монеты, что ты отдал в мошеннических сделках, будут считаться в Фаэруне деньгами, ты будешь сновать по улицам моего города в этом обличье.
22
Если Ураганные Пики не самые высокие и холодные горы в мире, тогда я вообще не знаю, что такое горы. Они поднимаются острыми гранитными клыками на тысячу футов, там растут гигантские деревья и круглые сутки напролет с голых вершин дуют холодные ветры. Но варварам все нипочем, они готовы жить где угодно, и кое-кто из них поселился в маленькой деревушке, облепившей коварную козью тропку, которую они по глупости назвали Высокой Дорогой. В сердце этой деревни стояла скромная цитадель, и по знаку взорвавшейся звезды с черепом, аккуратно вырезанному на арке привратного домика, я понял, что передо мною храм Единственного.
Несмотря на усталость и голод, мне не хотелось стучаться в эти ворота. Оттуда из глубины доносился душераздирающий вой, а воздух у стен отдавал смертью; это можно было бы объяснить новой жертвой, которую Хала схватила, когда мы проезжали по деревне, но запашок разложения и затхлости свидетельствовал о другом. И все же меня доконал не столько отвратительный запах, сколько зеленая муха, ревевшая над цитаделью; эта тварь была размером со слона, черные лапы – длиннее копий, глаза огромные, как колеса фургона. Не таких питомцев обычно прикармливают в своих храмах Истинные Верующие – по крайней мере, в цивилизованных странах. Глядя на это насекомое, я не верил своим глазам.
Я раздумывал, не продолжить ли путь. Хала, безусловно, справилась бы; она уже проскакала расстояние, превышающее ширину Калимшана, а была, тем не менее, свежа, как в ту минуту, когда выскочила из сарая. Это я нуждался в отдыхе, а не она. Ведьма шла по моему следу с тех пор, как ее буря выбила меня из седла, и сейчас я в первый раз остановился и не увидел погоню где-то на линии горизонта. То ли она со своим напарником загнала, в конце концов, гиппогрифа до смерти, то ли они сделали привал, я не знал, – впрочем, это едва ли имело значение. Даже при том, что в моей груди билось сердце Единственного, два полных дня пути настолько измотали меня, что я дважды падал с лошади. Только защита Тира помешала мне размозжить себе череп.
Хала оторвала ногу от туши своей жертвы и начала обгрызать кость, пытаясь добраться до костного мозга. Я отвернулся, чтобы не видеть омерзительную картину, и принялся изучать проделанный путь, что уже вошло у меня в привычку. У подножия гор змеилась река Тан, такая же коричневая и грязная, как и долина, простиравшаяся дальше, а вдалеке виднелось небо стального цвета, но я не увидел ни лесных пожаров, ни торнадо, ни наводнений, которые теперь всегда сопровождали ведьму, а потому все-таки наклонился, чтобы постучать в ворота.
Но не успела моя рука коснуться створок, как ворота распахнулись. На меня уставился старый священник с серебряным обручем на голове – знак Истинного Верующего. Глаза его были пусты, как руины, плоть тверда, как серая глина. Если он и замечал мух, облепивших его уши, глаза и ноздри, то ничем их не беспокоил – не мигал, не дергался и, насколько я мог судить, даже не дышал на них.
– Да?
– Я выполняю поручение Единственного и Вездесущего, – Пришлось кричать, чтобы заглушить гудение огромной мухи над головой. – Мне нужны кров, пища и, возможно, защита от врагов.
Священник взглянул на кровавое месиво, оставленное моей лошадью у ворот, после чего перевел взгляд на меня.
– А заплатить ты можешь?
– Нет, зато тебе придется заплатить, если ты мне откажешь.
Я пнул Халу, и она, подхватив свою добычу, протиснулась в ворота. Привратник попятился на негнущихся ногах, и только тогда до меня дошло, что я разговаривал с трупом. Меня это не очень удивило; всего лишь очередная невидаль во время моего изматывающего путешествия по варварским землям.
Я спешился:
– Что с тобой приключилось, старик?
Он устало пожал плечами, потом взглянул на гигантскую муху.
– Бедствие, – сказал он так, будто это объясняло, почему он не в могиле. Он закрыл ворота, опустил засов, потом обернулся ко мне. – Нас постиг мор.
Я оглядел двор, отметив, каким пустым и неухоженным он казался: в углах роились мухи, а на теплых булыжниках стрекотали сверчки размером с кошку. Хотя меня очень удивило то, что я увидел, мне не хотелось показаться наивным. В любом случае, я слишком устал, чтобы задавать вопросы.
– Полагаю, ты можешь накормить меня.
Священник указал на открытую дверь, на пороге которой затеяли драку две крысы.
– Сейчас как раз подают завтрак, если рискнешь его отведать.
– Для меня это не риск, – ответил я, не совсем поняв, что имел в виду старик. Я передал ему поводья Халы. – Позаботься, чтобы ее вычистили, и дай ей поесть – пару коз или что другое – и гляди, чтобы к ней не приближались дети, которым ты симпатизируешь.
Ходячий труп принял поводья, направился к конюшне и больше не упоминал об оплате. По его мертвому лицу нельзя было понять, то ли это от моего вида, то ли по другой причине; я знал лишь, что мое священное паломничество и божественное сердце, перекачивающее кровь по моим жилам, сделали меня самой важной персоной на земле. Теперь я понял, что чувствовал сын калифа, когда проезжал на своем скакуне по Городу Великолепия, и почему он так часто совершал эти поездки. Я пересек двор, пинком отшвырнул крыс с порога и вошел внутрь.
Комната оказалась традиционно темной, ее освещал единственный светильник с четырьмя свечами, подвешенный под сводчатым потолком. Пахло пивом и мясом, в центре зала я увидел с десяток грязных фигур, расположившихся вокруг стола, за которым могли бы разместиться втрое больше людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
22
Если Ураганные Пики не самые высокие и холодные горы в мире, тогда я вообще не знаю, что такое горы. Они поднимаются острыми гранитными клыками на тысячу футов, там растут гигантские деревья и круглые сутки напролет с голых вершин дуют холодные ветры. Но варварам все нипочем, они готовы жить где угодно, и кое-кто из них поселился в маленькой деревушке, облепившей коварную козью тропку, которую они по глупости назвали Высокой Дорогой. В сердце этой деревни стояла скромная цитадель, и по знаку взорвавшейся звезды с черепом, аккуратно вырезанному на арке привратного домика, я понял, что передо мною храм Единственного.
Несмотря на усталость и голод, мне не хотелось стучаться в эти ворота. Оттуда из глубины доносился душераздирающий вой, а воздух у стен отдавал смертью; это можно было бы объяснить новой жертвой, которую Хала схватила, когда мы проезжали по деревне, но запашок разложения и затхлости свидетельствовал о другом. И все же меня доконал не столько отвратительный запах, сколько зеленая муха, ревевшая над цитаделью; эта тварь была размером со слона, черные лапы – длиннее копий, глаза огромные, как колеса фургона. Не таких питомцев обычно прикармливают в своих храмах Истинные Верующие – по крайней мере, в цивилизованных странах. Глядя на это насекомое, я не верил своим глазам.
Я раздумывал, не продолжить ли путь. Хала, безусловно, справилась бы; она уже проскакала расстояние, превышающее ширину Калимшана, а была, тем не менее, свежа, как в ту минуту, когда выскочила из сарая. Это я нуждался в отдыхе, а не она. Ведьма шла по моему следу с тех пор, как ее буря выбила меня из седла, и сейчас я в первый раз остановился и не увидел погоню где-то на линии горизонта. То ли она со своим напарником загнала, в конце концов, гиппогрифа до смерти, то ли они сделали привал, я не знал, – впрочем, это едва ли имело значение. Даже при том, что в моей груди билось сердце Единственного, два полных дня пути настолько измотали меня, что я дважды падал с лошади. Только защита Тира помешала мне размозжить себе череп.
Хала оторвала ногу от туши своей жертвы и начала обгрызать кость, пытаясь добраться до костного мозга. Я отвернулся, чтобы не видеть омерзительную картину, и принялся изучать проделанный путь, что уже вошло у меня в привычку. У подножия гор змеилась река Тан, такая же коричневая и грязная, как и долина, простиравшаяся дальше, а вдалеке виднелось небо стального цвета, но я не увидел ни лесных пожаров, ни торнадо, ни наводнений, которые теперь всегда сопровождали ведьму, а потому все-таки наклонился, чтобы постучать в ворота.
Но не успела моя рука коснуться створок, как ворота распахнулись. На меня уставился старый священник с серебряным обручем на голове – знак Истинного Верующего. Глаза его были пусты, как руины, плоть тверда, как серая глина. Если он и замечал мух, облепивших его уши, глаза и ноздри, то ничем их не беспокоил – не мигал, не дергался и, насколько я мог судить, даже не дышал на них.
– Да?
– Я выполняю поручение Единственного и Вездесущего, – Пришлось кричать, чтобы заглушить гудение огромной мухи над головой. – Мне нужны кров, пища и, возможно, защита от врагов.
Священник взглянул на кровавое месиво, оставленное моей лошадью у ворот, после чего перевел взгляд на меня.
– А заплатить ты можешь?
– Нет, зато тебе придется заплатить, если ты мне откажешь.
Я пнул Халу, и она, подхватив свою добычу, протиснулась в ворота. Привратник попятился на негнущихся ногах, и только тогда до меня дошло, что я разговаривал с трупом. Меня это не очень удивило; всего лишь очередная невидаль во время моего изматывающего путешествия по варварским землям.
Я спешился:
– Что с тобой приключилось, старик?
Он устало пожал плечами, потом взглянул на гигантскую муху.
– Бедствие, – сказал он так, будто это объясняло, почему он не в могиле. Он закрыл ворота, опустил засов, потом обернулся ко мне. – Нас постиг мор.
Я оглядел двор, отметив, каким пустым и неухоженным он казался: в углах роились мухи, а на теплых булыжниках стрекотали сверчки размером с кошку. Хотя меня очень удивило то, что я увидел, мне не хотелось показаться наивным. В любом случае, я слишком устал, чтобы задавать вопросы.
– Полагаю, ты можешь накормить меня.
Священник указал на открытую дверь, на пороге которой затеяли драку две крысы.
– Сейчас как раз подают завтрак, если рискнешь его отведать.
– Для меня это не риск, – ответил я, не совсем поняв, что имел в виду старик. Я передал ему поводья Халы. – Позаботься, чтобы ее вычистили, и дай ей поесть – пару коз или что другое – и гляди, чтобы к ней не приближались дети, которым ты симпатизируешь.
Ходячий труп принял поводья, направился к конюшне и больше не упоминал об оплате. По его мертвому лицу нельзя было понять, то ли это от моего вида, то ли по другой причине; я знал лишь, что мое священное паломничество и божественное сердце, перекачивающее кровь по моим жилам, сделали меня самой важной персоной на земле. Теперь я понял, что чувствовал сын калифа, когда проезжал на своем скакуне по Городу Великолепия, и почему он так часто совершал эти поездки. Я пересек двор, пинком отшвырнул крыс с порога и вошел внутрь.
Комната оказалась традиционно темной, ее освещал единственный светильник с четырьмя свечами, подвешенный под сводчатым потолком. Пахло пивом и мясом, в центре зала я увидел с десяток грязных фигур, расположившихся вокруг стола, за которым могли бы разместиться втрое больше людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124