Сменили, что называется, шило на мыло.
Ну да ладно, пусть живут как знают. Не его дело родителей судить. И вообще ему все равно. Они сами по себе, он сам по себе. Он их уважает, возможно, даже любит. Но их советы и наставления, как правильно жить, ему не указ. Он не хочет ни от кого зависеть и со своей жизнью разберется как-нибудь сам…
Оставив родителей рассматривать комнату, Женя вышел в коридор. И тут же столкнулся нос к носу с девушкой в коротком платье. От нее пахнуло свежестью и дорогими духами. Вьющиеся локоны светлых волос, лукавая улыбка на веселом лице, груди так заманчиво под платьем бугрятся, ноги длинные, стройные. Даже в полутьме он сумел рассмотреть, какая она красивая.
Женя невольно напрягся. Его трудно было чем-нибудь смутить, он редко когда удивлялся. Железную выдержку ему даровала природа. И характер у него твердый. Ничем его не согнешь. Это он на вид только пай-мальчик с ангельским лицом. Внешность бывает обманчивой… Но девушка его смутила. Была в красивых женщинах некая сила, перед которой он терялся. А перед этой он и вообще почувствовал себя беспомощным.
Девушка была примерно одного с ним роста, на самую малость пониже его. Но это не мешало ей смотреть на него сверху вниз. На вид ей было лет восемнадцать — для нее он был неопытным юнцом, не более того.
— О, какой мальчик! — проворковала она, открывая дверь в свою комнату.
И развязно ему улыбнулась. Женя почувствовал едва уловимый запах коньяка.
— Какой есть, — с вызовом ответил он ей.
Он знал, что девчонки считают его красивым. Худощавый, среднего роста, — в общем ничего вроде бы в нем особенного. Но лицо у него было выразительное. А еще глаза: широко распахнутые, горящие синим магическим огнем. Стоило только заглянуть в них — и многие девчонки начинали из кожи вон лезть, чтобы заслужить его внимание…
— Гуд бай, мой бэби… — она игриво помахала ему ручкой и скрылась за дверью.
Но для этой красотки он, видимо, слишком мал, чтобы она воспринимала его всерьез. Хотя он чувствовал, что произвел на нее впечатление. По крайней мере, ему хотелось на это надеяться.
…Вечером того же дня, когда машина с мебелью была разгружена, Женя вышел во двор. Терпеть он не мог сидеть дома, даже если там и для него дело есть.
Вокруг стола, за которым обычно старики гоняют в домино, шумела толпа пацанов. Он подошел ближе.
Двое за столом, сцепившись руками, пытали свою силу. Каждый стремился сломить противника, положить его руку на столешницу.
Высокий, крепкого телосложения пацан ломал одного соперника за другим. Он был сильнее всех.
— Ну, кто еще? — обвел он взглядом толпу, когда бороться было уже не с кем.
Ну и рожа у него. Лоб покатый как у неандертальца, глаза маленькие, злые, нос свернут набок, нижняя челюсть выдается вперед. И кривая презрительная усмешка.
— Эй, пацан, может, ты хочешь? — спросил кто-то из толпы, обращаясь к нему.
— Эге, да ты что? — засмеялся кто-то другой. — Ты только посмотри, это же маменькин сыночек.
На фоне этих пацанов, одетых во всякое старье, Женя смотрелся как принц среди нищих. Черные выглаженные брюки, пиджак, белая накрахмаленная рубаха, напомаженные волосы. И лицо как у ангелочка.
Женя нахмурился. Его взгляд зачерствел, налился свинцовой тяжестью. Не мог он терпеть, когда его оскорбляют.
Он подошел к столу, молча занял свободное место, спокойно закатал рукав и выставил руку.
— Начнем? — сухо спросил он.
— Да ты что, пацан? Я же тебя как муху…
Всем видом здоровяк выказывал ему свое презрение.
— Попробуй, — голос Жени даже не дрогнул.
Его маленькая ладошка утонула в лапище незнакомца.
— Не рука, а ручонка, — усмехнулся кто-то.
Послышался дружный смех. Но он тут же стих.
Презрение на лице здоровяка сменилось вдруг удивлением. Как ни старался, он не мог сдвинуть руку соперника хотя бы на один градус. Как будто глубоко загнанный в землю железный столб пытался согнуть. Лицо его исказилось от натуги.
Зато Женя оставался совершенно спокоен. Ни одна черточка не напряглась на его лице. Как будто в шахматы он играл.
— Никогда не говори «гоп»… — сухо изрек он и резким движением опрокинул руку соперника.
Толпа вокруг зашумела. Шутка ли, какой-то задохлик завалил такого лося. Невиданное дело… Со всех сторон послышалось:
— Ну, Колода, писец тебе!..
— Все, Колода, приехали…
— Что, Колода, сдох?..
Здоровяк с перекошенным уже от ярости лицом соскочил со своего места, перегнулся через стол и схватил Женю за грудки.
— Да я тебя, сопляк, по стене размажу!
— Оставь его, Колода! — раздался вдруг чей-то тихий властный голос.
Колода обмяк и разжал руки.
Женя равнодушно посмотрел на своего неведомого заступника.
Парень лет шестнадцати, его ровесник, стоял, широко расставив ноги, руки в карманах, в углу рта сигаретка дымится. Серые помятые брюки, потертая вельветовая куртка на «молнии», кепка. Высокий, крепко сколоченный, и на внешность вроде бы ничего. В глазах насмешка.
— Ты чего это, Колода, бесишься? Проиграл, отвали в сторону. Таков закон… А ты в драку бросаешься!
— Да ладно тебе, Никита, чего уж там, — виновато буркнул тот и вышел из-за стола.
— Слушай, тебя случайно не Гераклом кличут? — с интересом посмотрел на Женю пацан, которого назвали Никитой.
— Нет, — коротко ответил он. — Я — Женя…
— Жека, значит. Может, ты со мной поборешься? Никита смотрел на него как на серьезного соперника.
— Как хочешь… Только сначала я с этим разберусь, —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17