Как только не убеждал прокуратуру! Журналистов подключил к проблеме. Дали, наконец санкцию. Тянули до последнего. Тридцать суток — минута в минуту. Одного задержали в два часа дня. Через тридцать суток без пяти два арестовали. Отправил я взяточников в «Кресты». Опера удивились. За много лет впервые кого-то из кладбищенской мафии арестовать удалось. Воодушевились и давай по образу и подобию первого прецедента дела клепать! Они задерживают, я прошу ареста и добиваюсь. Меня подкупать пытались, начальство подкупали, не раз хотели меня от подобных дел отстранить. Раньше денежки, струйкой текущие из карманов на кладбищах в карманы повыше, превращались в озеро на самом верху, из которого многие черпали на хлеб с маслом. Нарушили мы многолетнюю систему. Тому, у кого деньги отнимают, и немалые, надо сказать, неприятно. Непривычно. Получал, получал, а тут нате! Что стоит богатым дядям заплатить штуку баксов для моего устранения? Некоторые и за половину согласились бы. Только на фига весь подъезд взрывать?— Придурков много. Взрывчатки тоже. Хочу все же выяснить, не на меня ли покушались. Мне своих заклятых дружков трясти не перетрясти. Много времени потребуется...На кухню вошла жена Глушкова.— Вадим, чайник же кипит! Сижу в комнате, жду, а они заговорились здесь. Как женщины.Светлана засмеялась, снимая чайник с огня.— Как работается молодому следаку? Попомнила мои слова?Гусаров в шутку пугал Светлану трудностями службы в милиции и кошмарной перспективы быть женой милиционера. То и другое уже исполнилось в жизни Светланы.— Ох, попомнила. Пророчества ваши, Андрей Витальевич, сбываются. Глухих дел полон сейф и еще прибавляется.— Ничего, избавишься от них, дадут тебе потом вести дела по малолеткам, справишься как-нибудь, — сказал Вадим.— Это слова утешения любящего мужа. А я вот правду-матку скажу. Раскроешь ты всех глухарей и будут тебе сыпать самое сложное и запутанное. Грузят на того, кто везет, — заключил Гусаров.— И всегда то вы правы. Я действительно не представляла этих сложностей. Работа какая-то бумажная.Гусаров засмеялся:— Правильно. Главная бумага — бланк отказа в возбуждении уголовного дела. Это ты, конечно, усвоила?— Усвоила.— Нет, не понимает она, — вмешался Вадим. — Не получится из нее настоящего следователя. Все возбуждать старается вместо отказа. Темпераментная.Светлана обратилась к Гусарову за поддержкой.— Вот он мне говорит, что одно дело из глухих можно похерить без всяких угрызений совести.Глушковы пригласили Андрея на чай.— Я хоть ваше мнение узнаю, — направилась в свою комнату Светлана.Общежитский неуют этим людям был привычен. Они оказались как бы отброшенными во времени назад. Из общаги в квартиру, а затем обратно.— А Борька где? — Гусаров спросил о сыне Глушковых.— На юг отправили к деду-бабе, к Светкиным родителям в Зеленовск.— Вот, к слову, о юге и том глухаре.Разлив чай по чашкам, Света присела.— Одно время одолевала наш отдел престарелая женщина, интеллигентная, не скандальная, но настойчивая. И на мой взгляд — по делу.Светлана рассказала суть проблемы. У заявительницы по имени Галина Рудольфовна Гриневич была дочь Вера, по мужу — Слепенкова, внуки. Жили раздельно. Гриневич в центре города у Казанского собора, а Слепенковы на проспекте Стачек на пересечении с Ленинским. Встречались, отношения были теплые до какого-то времени. Потом стала Галина Рудольфовна замечать за семейкой странности. Креститься стали, а еще руками водить по-чумаковски или по-восточному. Женщина старой закалки, но не рутинерша, Галина Рудольфовна интересовалась духовной жизнью, запретов в этой области не терпела. Силу познания уважала. Все было ничего до тех пор, пока молодежь не стала приставать с просьбами помочь финансово Академии эзотерических наук какого-то Кудратова. Галина Рудольфовна, театральный художник и искусствовед за долгую жизнь накопила немало старинных вещей, хоть и бесполезных в обиходе. Ей приносили в мастерскую и домой предметы антиквариата для реставрации или чтобы проконсультироваться о стоимости. Кое-что Гриневич выторговывала для себя, покупала или обменивала. Кое-что из приносимого соглашалась продать сама, так как знала интересующихся именно такими определенными вещами. При этом имела выгоду.— Ну зачем вам, мама, эти канделябры?Дочь Вера указывала на какие-либо предметы в квартире Галины Рудольфовны и с искренним недоумением вопрошала:— А это зачем?Гриневич, человек характера властного, долго терпела эти посягательства на свои сокровища, терпеливо объясняла:— Вы тоже постареете. Вы будете любить какую-нибудь расколотую настольную лампу, при которой провели тысячи вечеров. И ничего милее не будет этого дурацкого предмета нынешнего ширпотреба. Так и многие вещи в моей квартире. А предметы прошлых веков — это моя специальность, коей я посвятила жизнь. Многие я восстановила, вернула к первоначальному виду. Как эти же канделябры. Их принес дворник с соседней улицы. Нашел около переполненных мусорных баков. Выбросили по неведению. А они сделаны в начале прошлого века. Я трудилась над ними целый год. Разве заметно, что они пострадали от людей и времени? А эти позолоченные серебряные сахарницы? А эта шкатулка? У каждого предмета своя история, своя душа...Объяснения приходилось повторять при каждой встрече с Верой и зятем. Галина Рудольфовна дабы ее не обвиняли в жадности всегда дарила семье дочери деньги. Можно сказать, выдавала ежемесячную среднюю зарплату. И все же настойчивое выпрашивание вещей продолжалось. Теперь уже просили для оснащения святой обители последователей Кудратова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56