Здесь уже совершенно недвусмысленно резало глаза и начинала кружиться голова. Все пять конфорок тихо шипели, как ядовитые змеи, наполняя кухню невидимой глазу смертью. Он перекрыл их одну за другой, оставив только ту, на которой стояла джезва с кофе. Осторожно, стараясь не стукнуть, как будто от стука наполнявший квартиру газ мог сдетонировать, Гаврилин прикрыл духовку и торопливо окинул кухню прощальным взглядом, проверяя, все ли сделано так, как надо. Да, все было в порядке: дама решила выпить кофе перед уходом на работу, чиркнула спичкой, ну и...
Вот черт, спохватился Гаврилин, спички. Коробок, конечно, скорее всего, попросту сгорит, но что-то ведь может и остаться! Он взял со стола спички и аккуратно вложил коробок в негнущиеся пальцы жены. Вот теперь все было в ажуре.
Он покинул кухню, ступая с такой осторожностью, словно шел в подкованных сапогах по металлическому полу. В прихожей он обулся, отпер замок и только после этого воткнул в разъем телефонную вилку, все время ожидая, что телефон немедленно разразится у него под боком по-идиотски громкой, радостной трелью. Но телефон молчал, и, заперев за собой хорошо пригнанную двойную дверь, майор покинул свое жилище.
Он завел машину, все время рефлекторно косясь на окна своей квартиры, и отправился на службу. Настроение, и без того приподнятое, с каждой минутой становилось все лучше, и даже снова начавшийся дождь не мог его испортить. "Черт возьми, — подумал он, — надо бы сделать рожу посерьезнее, а то сияю, как надраенный, наверное... В нашей конторе не я один такой тонкий физиономист. Вот возьмет тот же Соболевский да и задумается: что это такое с майором Гаврилиным? Месяц назад лежал в больнице со сломанными ребрами, не успели с него гипс снять, как он с зубами расстался, и — хоть бы что, улыбается... С чего бы ему, спрашивается, веселиться? Странный он какой-то в последнее время... ну, и так далее. Вякнуть не успеешь, а от тебя уже осталось одно воспоминание. Вот интересно, станут они в случае чего честь мундира пятнать судебным разбирательством или просто шлепнут втихаря? Пожалуй, что и шлепнут, — решил он. — Мундиру и так в последнее время со всех сторон достается... Не так, конечно, как в начале девяностых, но все равно весьма изрядно. А закон — он ведь, что дышло, да и правосудие, говорят, слепо... В общем, непременно шлепнут, стоит только засветиться.
Ну, это уж черта с два, — сказал он себе, поднимаясь по широкой лестнице, у подножия которой сидел дежурный. — Мы еще повоюем. Засвечиваются идиоты, умные люди живут и здравствуют".
Он подождал еще примерно час, прежде чем привел в действие завершающую часть своего плана. Через час он заглянул к шефу, чтобы утрясти с ним какой-то ничего не значащий вопрос и, улыбаясь молоденькой секретарше в погонах прапорщика, попросил:
— Зинуля, лапуля, пока я буду на ковре, звякни, будь добра, моей жене и скажи, чтобы не ждала меня к обеду — я буду сильно занят.
— Чем же это вы будете так сильно заняты? — спросила Зинуля, берясь за телефонную трубку.
— Да ничем особенным, — признался майор Гаврилин. — Просто я намеревался пригласить тебя пообедать... Ну, ты понимаешь. Тет-а-тет, что в переводе с французского означает ты да я, да мы с тобой...
— Да ну вас, — отмахнулась Зинуля, смеясь. — Вы же старый, беззубый, а все туда же...
— Зубы преходящи и на мужские достоинства не влияют, — нисколько не обидевшись, парировал майор. — Так ты позвонишь?
— А почему бы вам самому не позвонить? — удивилась прапорщик Зинуля.
Гаврилин страдальчески сморщился и проникновенно посмотрел на нее.
— Ну, неужели непонятно? — спросил он. — Она же из меня всю душу вынет, а ты — человек посторонний, прапорщик ФСБ, секретарь-референт нашего любимого шефа, и вообще она твой голос знает... Позвони, а? А я тебе за это шоколадку...
— Фи, — надула губки Зинуля, — шоколадку... Вот если бы норковое манто...
— Это — к шефу, — с серьезным видом сказал Гаврилин. — А еще лучше — к кому-нибудь из наших клиентов.
— Скупердяй, — сказала Зинуля. — Ладно, идите, я позвоню.
Когда Гаврилин вышел из кабинета, она сочувственным тоном сообщила ему, что дома у него никто не берет трубку.
— Наверное, ушла, — вздохнул майор.
Она действительно ушла, и пока что только майор Гаврилин знал, куда именно.
Глава 17
Соблюдая элементарные меры предосторожности, Катя выехала из парка другой дорогой, решив нагнать Сундука уже позднее, желательно — за городской чертой. Она понятия не имела, кто навесил на нее микрофон, но склонялась к мысли, что тут поработал Голова: больше сделать это было просто некому. Выруливая на одну из оживленных городских магистралей, она терялась в догадках, пытаясь понять, зачем ему это понадобилось. Если он хотел держать ее под контролем во время поездки, то его слова о том, что она везет всего-навсего безобидные лекарства, пусть и «невидимые» для налоговой полиции, превращались в заведомую ложь. Могло, конечно, случиться так, что он ей не вполне доверял, подозревая в своей новой телохранительнице агента уголовного розыска или, чего доброго, спецслужб... «Да нет, — решила Катя, — все эти версии не выдерживают критики». Оставалось лишь признать, что она ровным счетом ничего не понимает и находится под чьим-то неусыпным наблюдением... Попросту говоря, удара можно было ожидать в любой момент и с любой стороны. Чувство беззащитности, возникшее у нее в тот момент, когда она обнаружила микрофон, не проходило. Наоборот, оно усиливалось с каждой минутой, и нехитрый трюк с обменом машинами теперь казался не более, чем жалкой уловкой, способной обмануть разве что дошкольника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120