Потом он покачнулся, выпрямился, его опять качнуло, на этот раз сильнее, колени его подломились, и он тяжело повалился назад, с отчетливым треском ударившись затылком о стену. С шумом съехав по стене на пол, он остался сидеть в скособоченном, полулежачем положении, по-прежнему глядя на Катю остановившимися глазами, казавшимися без очков какими-то очень беззащитными.
Катя медленно легла на спину, широко раскинув руки и закрыв глаза. Она отдыхала, ощущая каждый мускул своего избитого тела. Боль понемногу возвращалась, и это было хорошо — боль означала, что жизнь продолжается, хотя Катя давно перестала видеть в этом процессе хоть какой-нибудь смысл.
«А ты зря валяешься, Скворцова, — сказала она себе, но не двинулась с места. Она понимала, что ничего еще не кончилось и смерть Головы — только половина дела. Вся эта стрельба не могла не привлечь внимания, и с минуты на минуту следовало ожидать прибытия кавалерии, встреча с которой была чревата для Кати огромными неприятностями... Собственно, авангард конницы уже был здесь — вряд ли Колокольчиков шутил, говоря, что он из ФСБ. — Продвинулся, значит, по службе. Какие уж тут шутки. Еще вопрос, за кем он тут охотился...»
Нужно было вставать и уходить, хотя относительно ее нынешнего положения такая идея казалась Кате просто неумной шуткой — вставать, уходить... Полетать вокруг люстры не прикажете? Для начала следовало хотя бы открыть глаза.
И она открыла глаза и увидела озабоченное лицо склонившегося над ней Колокольчикова. Лицо это все еще сохраняло красноватый оттенок, но в остальном совершенно не пострадало, если не считать фундаментального синяка на лбу. Бывший старлей теперь ничем не напоминал того темно-фиолетового удавленника, которого Катя имела удовольствие лицезреть буквально минуту назад.
— Привет, старлей, — сказала Катя. — Ну, где твои наручники?
— Дура ты, Скворцова, — странным голосом ответил Колокольчиков.
— А ты грубиян, — сказала Катя. — Кто так разговаривает с дамой?
— А где ты видела, чтобы дамы при каждой встрече молотили человека по черепу разными железяками?
— Так уж и при каждой... Нечего лезть в туалет, когда там занято. Слушай, Колокольчиков, отпусти меня, а?
— А ты дай мне по голове и иди себе, — посоветовал Колокольчиков. — Дура ты, Скворцова, — повторил он, беря ее на руки и поднимаясь с колен.
Какое-то время Катя всерьез обдумывала его совет, но ее способность куда бы то ни было уйти без посторонней помощи вызывала у нее самой некоторое сомнение. Поэтому она привалилась щекой к теплому и твердому, как сосновый ствол, плечу Колокольчикова и снова закрыла глаза. «Будь что будет, — решила Катя. — По крайней мере, прежде, чем судить, они меня вылечат. Пусть лечат, а там поглядим... Дайте только на ноги встать, я вас повожу за салом... А здорово у него на руках, — подумала она, окончательно расслабляясь и тихо уплывая куда-то на волнах боли. — Сто лет меня мужики на руках не носили...»
В дверях Колокольчиков столкнулся с полковником Соболевским. За спиной полковника топали тяжелыми сапогами и гремели железом люди в бронежилетах и черных трикотажных масках. Камуфляжа в коридоре было столько, что это живо напомнило капитану Чечню. Похоже, в штатском был один полковник, но и он сжимал в ладони свой знаменитый армейский «кольт». В другой руке полковник держал мобильный телефон — ни дать ни взять, полководец во главе победоносной армии.
— Это и есть твоя Птица? — спросил он, ткнув телефоном в безжизненно обвисшую на руках у Колокольчикова Катю.
Колокольчиков молча кивнул.
Полковник окинул кабинет быстрым цепким взглядом и недовольно поморщился.
— Художественная самодеятельность. Зачем же было Щукина убивать?
Капитан не сразу понял, что имеет в виду полковник, а поняв, отрицательно качнул головой.
— Это не я. И вообще, Щукин — ширма. А Голова — вот, — и он указал подбородком на мертвого Колобка.
Полковник не смог скрыть изумления, но быстро пришел в себя.
— Опять мы в заднице, — буркнул он. — Ну и что это меняет? Этот-то тоже готов. Скажешь, и этого не ты?
— Не я.
— А что же ты тут тогда вообще делал? — изумился полковник. — В ладушки играл?
— Я тут подыхал, — немного грубовато, но по существу ответил Колокольчиков. — Если бы не она...
Он поплотнее прижал к себе Катю, словно полковник собирался отнять у него его драгоценную ношу. Соболевский насмешливо взглянул не него из-под кустистых бровей и немного смягчился.
— Ладно, — сказал он, — неси свое сокровище. «Скорая» у входа. Напишешь рапорт.
— Напишу, напишу, — буркнул Колокольчиков, протискиваясь мимо него в коридор.
Через пять минут после того, как «скорая» уехала, увозя Катю и затравленно озиравшегося Бабая со сломанной челюстью, в «Омикрон» понаехало еще больше народу. Среди спецназовцев замелькали знакомые лица сотрудников отдела. В кабинет Щукина заглянул майор Гаврилин. Он застал в кабинете полковника, который в ожидании экспертов сидел на краю Щукинского стола и курил, переводя мрачный взгляд со Щукина на Гошу и обратно.
— Поздравляю, товарищ полковник, — сказал Гаврилин. — Наконец-то эти сволочи получили по заслугам.
— Ты бы еще прослезился от радости, — буркнул Соболевский. — Говоришь, как с трибуны: получили по заслугам... Сам подумай: ну с чем ты меня поздравляешь? Никого не взяли — одни трупы... Покрошить этих придурков из автомата — дело нехитрое, это я мог бы сделать еще два года назад. Зелье-то осталось, а где осталось — спросить не у кого.
— Ну, распространителей-то больше нет, — философски заметил майор.
— Что-то ты сегодня туго соображаешь, — поморщился полковник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120