Напротив, темная тайна засела в сознании… Как он и ожидал, старик бесследно исчез. Сегейла, медленно спускавшаяся по лестнице вслед за Люгером, выглядела немного разочарованной. Слот понял, что вскоре может потерять ее безграничное доверие.
Впрочем, он все же испытал некоторое облегчение, когда увидел, что Гелла Ганглети тоже исчезла. Старуха-кормилица лежала на полу в той же позе, в какой он оставил ее ночью. Наклонившись, он дотронулся до ее шеи. Она уже почти остыла…
И снова Люгер ощутил нечто вроде благодарности за деликатность мертвых, избавивших его от будущих неудобств. А терпеть рядом полубезумную старуху, униженную и раздавленную Хоммусом или кем-то другим, действительно было большим неудобством.
Сегейла беззвучно заплакала за его спиной. Он не видел ее слез, но знал, что она плачет. Он подарил ей ночи ужаса и дом смерти. А кроме того – сомнительного наследника, который мог оказаться оборотнем…
Люгер подхватил мертвую старуху и вынес ее из дома. Она оказалась удивительно легкой. Он отнес ее на маленькое старое кладбище на северной границе парка и леса, где издавна хоронили слуг, и до полудня выкопал могилу.
Вместе с Сегейлой он недолго постоял возле холмика быстросохнущей земли, в который был воткнут знак Спасителя. Тогда Стервятник понял, что магия Земмура все же изменила его. Прошлое казалось извращенным, зыбким, подернутым туманом забвения. Он похоронил женщину, вскормившую его вместо матери, но не чувствовал настоящего горя, потому что по воле какого-то безжалостного и непостижимого хозяина судеб увидел ее в совершенно другом обличье.
Солнце висело над сонным парком… Стервятника вдруг объяло жуткое чувство: ему показалось, что мистерия продолжается, – несмотря на гибель Фруат-Гойма. Только теперь он остался в изоляции, один на один со злом, а Сегейла находилась рядом лишь затем, чтобы при случае послужить причиной новых мук.
Что-то вот-вот должно было произойти. И произошло тем же вечером. Это были преждевременные роды.
Люгеру предстояло сыграть обременительную роль повивальной бабки.
Вторую половину дня он посвятил сожжению вещей, принадлежавших Хоммусу и Ганглети, а также обследованию запасов пищи и вина. Оказалось, что длительное пребывание гостей нанесло погребам поместья значительный урон, хотя о ближайшем будущем Люгер мог не беспокоиться.
Предаваясь плебейским занятиям вроде уборки спальни, облюбованной Верчедом и его любовницей, Стервятник столкнулся с еще одной проблемой. Он вспомнил, как трудно найти в окрестных деревнях новую служанку. Поместье Люгеров и раньше пользовалось дурной славой, а появление Монаха Без Лица, кабана-убийцы и безумной голой парочки наверняка превратило его в проклятое место, куда ни один человек не согласится отправиться по своей воле.
Но худшее было впереди. С наступлением сумерек у Сегейлы начались схватки. Вот когда Слот испытал почти неведомые ему растерянность и отчаяние. При возвращении в поместье он весьма рассчитывал на помощь старой кормилицы, но теперь та уже стала пищей для червей. Ближайшая деревня находилась в часе езды, не говоря уже об Элизенваре. В любом случае Люгер не мог оставить Сегейлу в одиночестве даже на несколько минут.
Пока Сегейла еще могла говорить, она рассказала ему все, что знала о родах сама. Впервые в жизни у него мелко дрожали руки… Когда взошла луна, схватки усилились. В жарком свете свечей мокрое лицо Сегейлы блестело, как стекло.
Люгеру еще повезло, что роды прошли сравнительно легко. Принцесса справилась с этим самостоятельно, как справляются самки животных, забиваясь в темные углы своих нор и пещер. Он почти не слышал ее крика и вообще не услышал голоса ребенка. Когда он увидел его голову, то испытал что-то вроде шока.
На голове младенца обнаружилась светлая поросль очень коротких волос с темной полосой, протянувшейся от лба к темени. Личико младенца было сморщенным и уродливым, а тело показалось Люгеру слишком большим для новорожденного. Но в общем внешне это был нормальный человеческий ребенок, возможно, несколько крупнее обычных размеров. Странным казалось только то, что он не издавал ни звука. Ужасное подозрение, что младенец мертв, вскоре рассеялось. Люгер, застыв, глядел на него, пока не убедился в том, что тот дышит.
Спохватившись, он перерезал пуповину и не поверил своим глазам. Ребенок пытался отползти от матери, оставляя на простынях влажный слизистый след. Его пока еще бессильные ручки схватились за пальцы отца, и Люгер подумал, что было бы жестоко пытаться их оторвать. Безмолвная и сосредоточенная настойчивость слепого младенца пугала его, да и смутила бы кого угодно. В ней было что-то неотвратимое и жуткое, как проявление чужой воли. Сегейла лежала с закрытыми глазами, и Слот был даже рад этому.
С кривой усмешкой Люгер наблюдал за своим ребенком. Если тому суждено вырасти, пусть его враги пожалеют о том, что появились на свет.
Если бы Стервятник знал, что его ожидает, он вряд ли улыбался бы.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЗИМА 3000

Глава пятая
НОЧЬ ОБОРОТНЯ

Наступил страшный для Люгера год. В лучшем случае ему оставалось прожить триста шестьдесят четыре дня, но каждый из них мог оказаться для него последним.
Задолго до этого Стервятник почувствовал на собственной шкуре, что знание может быть худшим врагом человека – лишающим сна, отравляющим любовь, изъедающим душу… Это ненужное ему и противоестественное знание было сосредоточено в одном маленьком, едва заметном знаке на ладони. Но все хироманты были единодушны в том, что знак заключает в себе почти непреодолимое проклятие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11