Тогда он схватил ее за руку и поволок в дом, бросив лишь беглый взгляд на труп Хоммуса. Несмотря на сломанную шею, у того был удивительно умиротворенный вид, а на теле полностью отсутствовали следы крови… Всего за одну ночь Люгер пополнил свою коллекцию мертвых врагов еще двумя экземплярами. Но почему-то он не слишком обрадовался этому.
Ганглети почти не сопротивлялась; скорее, она напоминала тяжелую куклу, которую Люгеру приходилось вести за собой. Он запер дверь на засов и толкнул Геллу в первое попавшееся кресло, где она и осталась сидеть в довольно рискованной позе. Несмотря на ужасный вид, эта женщина возбуждала его (Люгер давно избавил Сегейлу от своих посягательств в связи с ее беременностью). Согрешив в мыслях, он решил принести Гелле какую-нибудь одежду.
Убедившись в том, что его пленница вряд ли способна сбежать, Слот поднялся на третий этаж и выбрал самое скромное из ее платьев. На обратном пути он раздумывал над тем, как объяснит Сегейле появление в доме еще одной дамы, особенно когда Гелла придет в себя и снова станет разговорчивой и опасной.
Он не успел ничего придумать. Зрелище, открывшееся его взгляду, лишило его подвижности второй раз за эту ночь.
Возле кресла, в котором развалилась Гелла, стояла его старая кормилица и чем-то поила любовницу Хоммуса. Сцена была более чем двусмысленной, и старуха хорошо понимала это. Может быть, потому у нее был вид побитой собаки.
Придя в себя от изумления, Люгер вспомнил, что так и не удосужился заглянуть в комнаты слуг на первом этаже. Он подошел к Ганглети и швырнул ей платье, после чего сел в кресло напротив и остановил тяжелый взгляд на предавшей его старухе.
В кубке, из которого пила Гелла, было теплое вино, и вскоре она погрузилась в забытье. Кормилица продолжала стоять рядом, с безвольно опущенными руками. Люгер не видел ее лица. Однако в ее позе была покорность, граничившая с идиотизмом.
– Где Анна? – спросил он наконец. Анной звали его молодую служанку. Старуха молчала, и он понял, что это молчание может продолжаться очень долго.
– Ты что, оглохла?! – заорал он, но это привело лишь к тому, что старуха закрылась от него рукой, щурясь, словно ослепленная ярким светом.
– Оставь в покое глупую женщину, – спокойно и твердо сказал кто-то за спиной Стервятника. Он вскочил, держа наготове меч.
На полутемной лестнице стоял некто в черном монашеском одеянии. Человек откинул с головы капюшон, и Люгер увидел узкое лицо в обрамлении длинных седых волос. Черты этого лица были ему хорошо знакомы, потому что весьма напоминали его собственные.
Догадка поразила его, как удар грома, но еще раньше он услышал тихий вздох, с которым старая кормилица упала в обморок. Кубок выпал из ее руки и покатился по каменному полу. Его никто не поднял.
Люгеру полагалось бы испытывать какие-то чувства при виде отца, исчезнувшего в день его появления на свет и отсутствовавшего более тридцати лет, но эта неожиданная и почти невероятная встреча вызвала в нем лишь глухое раздражение. Несколько часов сна казались недостижимым блаженством. Разве мог он позволить себе уснуть в эту ночь жутких чудес?..
Его мозг вяло оценивал происходящее. Прежде всего старик мог и не быть его отцом, несмотря на внешнее сходство. Это казалось наиболее правдоподобным объяснением, однако интуиция подсказывала нечто другое…
Некоторое время он молча рассматривал человека в черном, пытаясь понять, не является ли тот существом вроде Шаркада Гадамеса. При этом в его памяти даже всплыла одна из древних пьес, написанная задолго до Катастрофы. В той пьесе сын повстречался с призраком своего подло убиенного отца…
И наконец, с каким-то леденящим чувством, Люгер приготовился принять истинное положение вещей.
Он медленно опустился в кресло, почти завидуя Ганглети. Сейчас бокал вина не помешал бы и ему.
Человек в черном пересек зал и уселся в кресло, стоявшее в отдалении, у окна. Лунный свет падал на него сзади, превращая седые волосы в некое подобие нимба. Люгер видел, что человек улыбается, но не мог понять, что означает эта улыбка. Возможно, она ничего не означала.
– Значит, у меня будет внук… – сказал отец Люгера после долгой паузы. Сказал без всякой радости. У него был приглушенный голос, заставлявший прислушиваться к каждому слову. Ему нельзя было отказать в странном очаровании заговорщика или пожилого любовника. Но это очарование быстро рассеялось, оставив после себя неприятный осадок.
– Лучше бы ему вовсе не родиться, – продолжал старик. – Я убил бы его собственными руками, но для этого понадобилось бы вспороть материнский живот, а ты едва ли переживешь это… Но зачем тебе тогда вообще жить?..
Слушая этот жутковатый бред, Стервятник пытался понять, кто находится ближе к безумию – Гелла Ганглети или старый кривляющийся шут, который был его отцом?.. Тем не менее его шутки пугали по-настоящему.
– Ты был наверху? – агрессивно спросил Стервятник.
– Да, я видел твою женщину. Поздравляю… У тебя неплохой вкус. Впрочем, эта тоже когда-то была недурна. – Старик показал в сторону госпожи Ганглети, кое-как укрытой платьем, и подмигнул Люгеру, как будто разделял его увлечение женским полом. Впрочем, по-видимому, так оно и было.
Слот слишком устал, чтобы посвящать остаток ночи обмену ничего не значащими фразами. У него сложилось впечатление, что предок ведет с ним какую-то невразумительную игру. Он следил за стариком из-под полузакрытых век, ощущая гнетущее беспокойство и втайне желая, чтобы этой встречи не было вовсе.
– Может быть, ты объяснишь мне, что происходит? – вкрадчиво спросил Стервятник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11