И я буду мстить, я отыщу убийцу! Клянусь в этом прахом твоей могилы!
И, следуя примеру мстителей, о которых он часто слышал от деда, Савмак взял горсть земли, посыпал ею свою нечесаную голову. Страх, что заполнил его душу, стал рассеиваться. Он уже не чувствовал невидимого взора, устремленного из-под земли с укором и осуждением.
Несколько успокоившись, парень вынул из-за пазухи лепешку и, открыв одну дуплянку, стая доставать мед пальцами и мазать на хлеб.
Потянулся к жбанку. Вода за сутки потеряла свою свежесть, отдавала гнилым деревом. Но ему не хотелось идти к роднику. Он хлебнул из жбанка и, собрав разбросанную солому и листья, сделал подобие ложа. Лежа на спине, долго и бездумно смотрел, как в вечернем небе одна за другой вспыхивают звезды…
Утром приехал старшина и застал мальчишку спящим. Поручив коня и телегу рабу, он разбудил Савмака. Тот вскочил, как бывало, и, смеясь, протер глаза.
– Заспался я, дед! – весело сказал он.
Но, увидев перед собою подслеповатого комарха, сразу вспомнил все, что произошло вчера, и слезы неудержимым потоком хлынули из глаз.
– Убили деда, – заскулил он, – убили, проклятые!..
– Молчи ты, – с досадой оборвал его комарх, – надоел! А вот что ты похоронил старика – молодец, только могилу надо было рыть подальше. Ну да ладно. Придут женщины, поплачут над ним, принесут жертву, и мы устроим тризну. Дух его успокоится.
– Он не успокоится, пока не будет отомщен, – продолжал плакать Савмак.
– Слушай, дурень, – подсел к нему старшина, – потерянного не вернешь. Твоему деду оставалось жить совсем немного. Он и так едва на ногах держался. Если бы ты не помогал ему, он давно свалился бы. Ты же, повторяю, молодец! Я хочу оставить тебя на пчельнике.
– Не останусь! – в испуге отшатнулся парень.
– Не дури! А что делать будешь? На поле толку от тебя мало. А даром хлеб есть никому не дано богами и царем нашим, да продлят боги его годы!
– Уйду! Уйду куда глаза глядят!
– Ох, тяжело мне с тобою, порченый! – вздохнул старшина.
– Пойду искать того фракийца, чтобы за деда отомстить!
– Дурак! Какого фракийца, если деда убил скиф-бродяга! Только он, и никто другой, виноват в смерти Баксага. Зачем он появился на пасеке и подвел твоего деда под удар? Есть указ царя не принимать на ночлег преступников, бродяг и беглых рабов. Вот и получилось, что чужак жив и сейчас смеется над нами, а дед твой лежит в могиле. Подумай – кто виноват во всем этом деле? Один скиф. Хотел бы я знать, кто отпустил его, снял бы шкуру с него живого!
Савмака обдало жаром от этих слов.
– Слушай, парень, – так же примирительно продолжал старшина, – если ты начнешь народу рассказывать то, что видел, то это тебе и мне грозит большой бедой. Не сносить тебе головы! Лучше молчи – и все!
– Пусть народ знает правду. Зачем молчать?
– Затем, что ты дурак и ничего не понимаешь… Слушай, Савмак, сейчас мы готовимся к уборке хлебов и к празднику Сбора плодов. Ты давно хочешь посмотреть на праздник у священного дуба. Не так ли?
– Ну?
– Когда я поеду, обещаю взять тебя с собою конюхом вместо Иксамата. Он останется в деревне дом караулить, а ты будешь за лошадьми присматривать и увидишь весь праздник. А?
– Не хочу, – замотал головою парень.
– Неправда, хочешь. Вот если будешь меня слушать и держать язык за зубами – возьму тебя с собою. А начнешь рот разевать – отошлю тебя на дальние поля, палок всыплю тебе и заставлю всю жизнь землю рыть. Был бы дед жив, он поддержал бы меня. Не хочешь – дело твое.
Савмак при всем его горе оставался любопытным и живым парнишкой. Он задумался. То, что говорил старшина, позавчера привело бы его в восторг. Но сейчас…
– Подумай, – сказал напоследок комарх, поднимаясь на ноги. – А пока – неси на телегу эти жбаны с медом, и я поеду. Ты оставайся здесь, тебе нельзя появляться в деревне до очищения. А я тем временем подыщу нового пасечника…


Глава вторая.
Калос-кай-агатос

1

Хлеб был источником богатства и могущества древнего Боспорского царства.
Многие древние писатели упоминают о вывозе боспорской пшеницы в заморские страны, прежде всего в Элладу.
Кто же сеял и собирал с полей золотую скифскую пшеницу, как ее называли в то время? Может быть, сами эллины-колонисты – основатели Пантикапея, Феодосии, Нимфея, Тиритаки, Мирмекия и многих других городов, что объединились сначала в союз, а позже образовали царство, в которое вошли не только города, но и обширная земледельческая хора? Нет. Греки-колонисты и эллинизированные скифские князьки жили в городах и сами хлеб не сеяли. Не то чтобы совсем не было греков-землеробов, что сами ходили за плугом, но не они представляли большинство говорящих на ионийском диалекте. Боспорские греки, которые победнее, более тяготели к ремеслам, имели мастерские, торговали, служили у богатых соплеменников и составляли массу царских и храмовых приказчиков, поручителей, надсмотрщиков за рабами и в редких случаях простых работников по найму. Богатые владели обширными земельными угодьями, керамическими и рыбозасолочными эргастериями, каменоломнями и рудоплавильнями, имели виноградники с многочисленными рабами, выделывали вино, вели крупную торговлю с заморскими странами.
Главными производителями хлеба являлись оседлые скифы племени сатавков и других племен и родов, имен которых история не сохранила. Они издревле жили в восточной Тавриде общинами и разрабатывали жирный степной чернозем, собирая с него сказочные урожаи. Геродот пишет, что земля Тавриды, обработанная кое-как, давала урожай сам-тридцать.
Эллины-поселенцы сначала торговали с хлеборобами, а потом стали их хозяевами, поработили их, превратили самобытную страну и ее когда-то дружных и вольнолюбивых людей в безгласную и бесправную хору, под именем которой потеряли свой общественный уклад и вольности тысячи прежде свободных туземцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38