– Петр Алексеевич, – говорила Сильвия, – ваше государство велико и обильно, но порядка в нем нету…
– Где-то я это уже слышал, мин херц, – влез Алексашка и, секунду подумав, прибавил: – Едри твою в двуокись углерода…
– Прежде всего, я считаю, что ваше государство нуждается в смягчении нравов, а это прежде всего характеризуется отношением к женщине. Русские не считают женщину за человека, я слышала, что своих жен вы бьете кнутом, палками, всячески оскорбляете и понукаете ими. Да что простая женщина!.. – продолжала Сильвия, украдкой заглянув в конспект речи, подготовленный ею еще в 2020 году. – Даже высшая знать, даже женщины из царского дома принуждены подвергаться дискриминации…
– Чему-чему?
– Дис-кри-ми-на-ции, – по слогам выговорила Сильвия, не для лучшего усвоения этого слова, а оттого, что она сама нетвердо его произносила по причине выпивки, – это слово латинского происхождения, dscrmnato – «различение, умаление». Это все очень просто. Вот, к примеру, вы дали мне денежный оклад вдвое меньше против того, какой был бы, будь я мужчиной. Отчего так? Ведь я знаю и умею ничуть не меньше любого мужчины, а то и много больше.
Петр слушал не перебивая.
– А почему? – поставила вопрос ребром Сильвия.
– Потому что баба, – брякнул Алексашка.
– Вот именно!!!
– Все, что говорит эта фрау, не лишено целесообразия, – заявил хмельной Лефорт, поправляя парик. – Между прочим, мин кениг Петер, я и сам подавал вам идеи, сходные с теми, что излагает фрау фон Каучук. Положение женщин в России в самом деле ужасающее.
– Если я буду думать о бабах, – заявил Петр, – то когда же думать об армии, о казне, которая пуста, о торговле и о том, что лес, пенька, конопля, прочие товары, которые могли бы принесть великий достаток России, гниют на архангельских складах, потому что купцы не хотят торговать с иноземцами? Нет, Франц, не об этом должны мы думать!
– Правильно, мин херц, – сказал Меншиков, – бабе дай волю, она тебя самого сожрет с потрохами, это как пить дать. Бей бабу молотом, будет баба золотом, как говорил один мой знакомый дьячок, пока его не отправили на поселение в Сибирь.
– А вот скажите, Франц Яковлевич, – обратилась к Лефорту Сильвия Лу-Синевна, – в вашей родной стороне к женщинам такое же отношение?
Лефорт поморгал, поправляя парик.
– Видите ли, – наконец сказал он, – Петер прав в том, что не об этом сейчас потребно говорить, не это устранять. Дойдут руки – будем делать, будем ставить хорошие законы промеж плохих, а потом и вовсе их заменим!
– А то я слыхал, мин херц, аглицкие купцы сказывали, – встрял Алексашка, – что у них на троне много лет назад сиживала самая натуральная баба, аглицкая королева. Так и что же? Та королева поссорилась по своим, по бабьим, делам с другой королевой, правившей по соседству, а потом взяла эту, другую, правительницу под стражу и велела отрубить ей башку. Допрыгались, значитца!..
– Так это же обусловлено историческими факторами!.. – заколыхалась от негодования Сильвия. – А сколько злодеяний было совершено, когда на троне сидели мужчины!!!
«Исторические факторы» Алексашку не проняли. С его стороны летели восклицания:
– …триманганат калия!.. А потом это бабское правление закончилось тем, что следующему аглицкому королю тоже отрубили голову в отместку за выходки его мамаши!
Эрудированная Сильвия, конечно, могла сказать Меншикову, что Карл Первый, которого обезглавили во время Английской буржуазной революции, не имел никакого отношения к Елизавете Первой, напротив, он был внуком Марии Стюарт, однако Алексашка уже зарвался и понес такую околесицу, что прерывать его казалось делом бесполезным. Кончилось тем, что Петр треснул его кубком по голове, и тот немного угомонился. Только когда Сильвия снова взялась за свои феминистские штучки, в разговор вступил Лефорт, Петр с интересом слушал, а очухавшийся Алексашка снова вовсю сыпал «химическими» словечками. Усугубил ситуацию подскочивший сбоку пьяный карлик-шут в громаднейшей турецкой чалме из рогожи с пришитым спереди свиным ухом и заоравший:
– Много снегу навалило у холопского дворррра!.. Ванька, Осип и Гаврила приморозили херрра!
– …ситуация с женским в вопросом в России…
– …ядреный эпоксид, мин херц – бабы дуры!.. В таком ключе разговор длился еще около двух часов, ненадолго прерываясь на очередные возлияния. Только ближе к утру все стали расползаться на покой по спальням лефортовского дома. Число пирующих превышало все мыслимые нормы, так что укладывались вповалку, без сносок на пол и звание. Самые хмельные остались под столами и на оных, чтобы поутру слуги хозяина дома все-таки растащили гуляк либо по комнатам, либо по возкам с тем, чтобы развезти по домам.
Сильвия, нагрузившаяся спиртным сверх всякой меры (попробовала бы она иначе, если при каждой попытке уклониться от возлияния Петр гневно пучил на нее глаза, а патриарх Кокуйский и всея Яузы Никита Зотов грозился отлучить ее от всех кабаков и кружал Московии!), отправилась спать в теплой компании Лефорта и Меншикова. Последний в пьяном виде оказался довольно сносным человеком, а если учитывать его несомненную красоту, бойкость ума и остроумие (ах, если бы не это «химическое» сквернословие!), то и вовсе душкой. Сильвия Лу-Синевна поднималась по лестнице на второй этаж под руку с Меншиковым и Лефортом, а впереди них виднелась длиннейшая нелепая фигура царя, который целовался с Никитой Зотовым и пьяным генералом Зоммером, хохотал глуховатым лающим басом и время от времени норовил носом пропахать ступени. Впрочем, кажется, он больше изображал пьяного, чем на самом деле был пьян…
Царя уложили в одной комнате с мертвецки пьяным всешутейшим патриархом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95