а вдруг она упадет в обморок… Рев быка в отдалении снова заставил ее открыть глаза. Она увидела его, огромного, бледно-пепельного в лунном свете, блуждающего с опущенными рогами по Халлардовым полям. Всадники с посверкивающим, словно синевато-серебряные молнии, оружием безжалостно и целенаправленно гнали его к запертым воротам Халларда. Они оставят его, как подсказало ей внезапное и жуткое озарение, словно дар, у дверей Халларда – окоченевшего и мертвого, и ему придется давать объяснения владетелю Аума. В эту долю секунды ей подумалось: а каково сейчас свиньям Райта? Затем позади заржал ее конь, она развернулась, хватая воздух ртом, и очутилась лицом к лицу с призраком Фарра, короля Хелского.
Как ей и представлялось, то был рослый и сильный мужчина, с лицом белым и плоским, смахивающим на захлопнутые ворота. Его длинные волосы и борода были цвета меди; на каждой костяшке пальцев поблескивало по кольцу из твердой стали, а его меч, взлетевший над одной из стеклянных лун, был у основания шириной в длину его ладони. Он не стал тратить времени на разговоры, а рубанул мечом по наваждению так, что едва не вылетел из седла. Он удержался и попытался направить своего коня прямо, но животное воспротивилось, завопив от боли, и скосило на него разъяренный глаз. Он осадил коня и попытался одолеть препятствие прыжком; Рэдерле взяла череп и подняла его над костром.
– Я брошу его, – предупредила она, едва дыша. – А затем заберу его, черный от пепла, в Ануйн и опять кину в кухонные отбросы.
– Тебе не уцелеть, – сказал он. Этот голос прозвучал в ее мозгу. Тут же она увидела неровный алый рубец у его горла. Он стал проклинать ее хриплым завывающим голосом, основательно и последовательно, с головы до ног, на языке, какого она отродясь не слыхала.
Лицо ее пылало, когда он закончил. Она покачала свой трофей над пламенем, подцепив его одним пальцем за глазницу, и строго сказала:
– Так нужен он тебе или нет? Или пусть горит в моем костре?
– Ты изведешь все свои запасы до зари, – сказал неумолимый голос. – И тогда я заберу его.
– Не видать тебе его. – Ее голос, окрашенный гневом, зазвучал с неколебимой уверенностью, которую она почти что чувствовала. – Поверь мне. Твои кости гниют в полях человека, который поклялся в верности Ану, и только ты помнишь, какие берцовые кости и шейные позвонки твои… Если ты получишь эту корону, она может придать тебе достоинство как воспоминание, но ты ее у меня не отберешь. Если я сама пожелаю, я отдам ее тебе. За разумную цену.
– Я ни с кем не торгуюсь. Я никому не подчиняюсь. И меньше всего – женщине, отродью королей Ана.
– Я отродье кое-кого похуже. Я отдам тебе твой череп только за одну цену. Если ты в ней откажешь, череп будет уничтожен. Мне нужно, чтобы короли сопровождали через Хел в Ануйн одного человека…
– В Ануйн! – Это название болезненно отдалось в ее собственном черепе, и она содрогнулась.
– Я никогда…
– Я прошу только один раз. Этот человек не здешний. Он Меняющий Обличья. Он движется через Ан, и жизнь его в опасности. Я желаю, чтобы он был укрыт и защищен. Его преследует величайший из волшебников Обитаемого Мира; он попытается остановить вас, но вы не подчинитесь ему. Если по пути в Ануйн чародей чем-либо повредит моему подопечному, твой коронованный череп пропал. – Она выждала и страстно добавила: – Все прочее, что вы совершите, проходя через Ан, – ваше дело до тех пор, пока он защищен. Я отдам тебе череп в доме королей Ана.
Он хранил молчание. Внезапно она заметила, что кругом стало очень тихо; умолкли даже псы Халларда Черной Зари. Она подумала: а живы ли они? А затем подумала ни с того ни с сего: а что скажет Дуак, когда увидит призраки хелских королей в своем доме? Голос Фарра проник в ее мысли.
– А потом?
– Потом?
– После того, как мы прибудем в Ануйн? Чего ты потребуешь, какие ограничения наложишь на нас в своем доме?
Она набрала побольше воздуху и почувствовала, что у нее нет храбрости еще чего-то требовать.
– Если он будет в безопасности, то никаких. Если вы обеспечите ему безопасность. Но его свита должна быть только из королей Хела, не нужно собирать войско мертвецов.
Наступило новое долгое молчание. Рэдерле подтянула к огню ветку и увидела по глазам Фарра, что он что-то прикидывает. Затем он вдруг спросил:
– Кто этот человек?
– Если ты не будешь знать его имени, никто не сможет получить его от тебя. Ты знаешь все образы Хела: деревья, зверей, землю; ты – от них, среди них – твои корни. Отыщи странника, наружность которого – от Ана, а сущность не имеет с Аном ничего общего.
– Если он не имеет с Аном ничего общего, что тебе в нем?
– А как ты думаешь? – устало спросила она. – Почему я сижу здесь одна в недоброй хелской ночи и торгуюсь с мертвым королем из-за его черепа?
– Потому что ты дура.
– Возможно. Но ведь и ты со мной торгуешься.
– Я не торгуюсь. Ан лишил меня короны, Ан вернет ее мне. Так или иначе. Я дам тебе ответ на заре. Если до того твой огонь погаснет, берегись. Я обойдусь с тобой столь же немилосердно, сколь со мной – Эн из Ана.
И он расположился, намереваясь ждать. Его лицо, злобное, с немигающим взглядом, поднималось из тьмы над полыхающими шарами. Ей вдруг захотелось крикнуть ему, что она не имеет никакого отношения к его распрям, к его гибели, что он мертв уже несколько веков и его месть ничего не значит в водовороте событий, бушующих за пределами Ана. Но сознание его жило только прошлым, и долгие столетия казались ему единственной ночью, минувшей над Хелом.
Рэдерле села перед огнем, задалась вопросом: а как намерен он поступить, когда займется заря:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63