Дело обстоит так, как если бы одно единственное стихотворение из
всей нашей литературной истории было бы возведено в позицию Стихот-
ворения, а все прочие стихи считались бы простыми экспликациями, инди-
видуальными вариациями содержания этого сверх-стихотворения. Или как
то, что расхожее понимание приписывает гегелевской философии: быть
единственной философией, по отношению к которой все философемы прошло-
го суть лишь частные моменты. Или как в психологии развития, например
у Эриха Ноймана, где выделяется один архетип (Великая Мать) из всего
множества архетипов и божеств, а всем прочим либо отводится служебная
роль, либо они оказываются простыми фазами развития этого единствен-
ного архетипического принципа.
Природа времени заворачивается вовнутрь. В акте узурпации внут-
ренний "кусок" времени провозглашает себя временем по большому счету.
Спасение есть тот способ, которым единственное настоящее захватывает
власть над всем будущим и навязывает ему свою тему как одну и единст-
венную тему. Способ, которым эта тема, принадлежащая только к одному
настоящему, возвышается до исключительной мотивировки, действенной для
всех"настоящих моментов" истории, лишенных, впрочем, собственного
истинного настоящего. Последовательность вечно-различных пришествий
(разных богов, моментов, времен), заменяется на единственную
____________________________________________________________
St. 1927 Bd. II. Русский перевод (без учета этимологического обыг-
рывания) - Гегель. Работы разных лет. т.1. М., 1970.
* Интратемпоральный - находящийся внутри времени.
heilgeschichte* монотеистического Бога. История перестает быть потоком
событий и превращается в одно исключительное повествование, в расска-
зывание супер-мифа, и задача наших наук - непрерывно развивать и при-
украшивать его. Это одно-единственное повествование имеет свое начало,
подобно всякой истории, свой Genesis** - происхождение, неважно какие
- "в начале было Слово" или "в начале был Биг Бэн"; у одной истории
может быть много версий, и процесс ее рассказывания еще не окончен. И
у нее есть свое завершение (эсхатология), так же как и линейное и нед-
вусмысленное течение от начала к концу, нетерпеливое понукание конца,
так называемая история.
Это равносильно трансформации сущности будущего: вместо пришест-
вия, эпифании, будущее означает теперь исполнение сбереженного, про-
медлившее окончание: апокалипсис. В христианских терминах само пришес-
твие - это лишь пришествие Того, кого долго ждали, оно лишается своего
непредсказуемого характера***. Ведь в каком-то смысле истинное пришес-
твие <будущего> - это появление незваного гостя, неожиданной, порой
жуткой и даже оскорбительной реальности.
Коль скоро это понятно, можно обнаружить, что науки - это рас-
сказывание единственного повествования, они суть миф, единственный
миф, находящийся в процессе собственного конструирования и рассказы-
вания. Миф только кажется истиной по той причине, что мы абсолютизиро-
вали его истину (своя истина есть у любого мифа) или уступили такой
абсолютизации, свершившейся когда-то в далеком прошлом. Содержание,
или сообщение этого мифа есть идея абсолютного. Но это, конечно, не
значит, что повествование об абсолютном есть абсолютное повествование,
и понимая это, мы в состоянии разглядеть сквозь внешность, что мы
попались и можем медленно, постепенно идентифицировать современную
физику, астрономию, теорию эволюции, науку истории как гигантские
произведения литературного жанра, именуемого "fiction"* или "belles
lettres" - и тем приписать их к душе, к воображению. Говоря о беллет-
ристике (fiction) я вовсе не хочу сказать о ней ничего плохого. Не
думаю я также и утверждать, что науки не имеют дела с истинами в смыс-
ле достоверного знания, как они это провозглашают, а занимаются, вмес-
то того, неосновательными фантазиями. Несомненно, результаты наук, в
известных пределах признанной научной установки, и в самом деле
"истинны" (достоверны). Но. То, что нам необходимо сделать - это вер-
нуть несомненную "истину" (научных результатов) назад к воображаемому
как одному расширенному, продленному моменту (изнутри) мифического
воображения (времени). Под научной фантастикой (science fiction) мы
понимаем особый жанр футуристических текстов. Но мы начинаем понимать,
что сами науки - учения и прозрения наших физиков, историков и т.д. -
есть действительная, буквальная science fiction, и не вопреки, а имен-
но благодаря своей научности.
Удалившись столь далеко от первоначального пункта, от пассажа
Исаии, я хотел бы теперь вновь вернуться к Исаие, чтобы проверить, в
свете нашего обсуждения, что происходит в его тексте. В Ис. 30:8 Гос-
подь повелевает Исаие записать свои слова. "Теперь иди, запиши их на
столе пред ними и внеси их в книгу, чтобы могли они быть [точнее:
могли служить свидетельством] для грядущих и грядущих времен. Ибо это
вероломный народ, лживые дети, дети, которые не услышат закона
Божьего".
Здесь мы наблюдаем протяжение в будущее. Записанное слово станет
истинным когда-то в будущем и тогда восстанет как свидетельство против
тех, кто не участвовал в религиозном опыте Исаии: слово Божие как бом-
ба времени для них. Резервирование уплотняет и интенсифицирует содер-
____________________
* Священную историю (нем.)
** Книга Бытия, первая книга Ветхого Завета.
*** В англ. языке слово advent - пришествие, появление - содержит
отчетливый оттенок авантюрности и непредсказуемости, который прямо
выражен в производном от него существительном adventure - приключение.
1 2 3 4 5 6 7 8