– Ты в порядке? – спросила Киммери, прекратив делать то, что делала, что делал я.
– В полном, – ответил я. – Поверь мне, лучше просто не бывает.
– Но ты задумался о чем-то другом, – заметила она.
– У меня к тебе просьба, Киммери, – признался я. – Пообещай, что не пойдешь в «Дзендо». Хотя бы несколько дней.
– Почему? – удивилась она.
– Пожалуйста, доверься мне, ладно?
– Хорошо.
После этого волшебного для нее слова мы покончили с разговорами.
Как только Киммери заснула, я оделся и на цыпочках отправился к ее телефону, стоявшему на полу в большой комнате. Шелф отправился следом за мной. Я пять раз похлопал кота по голове, заставив громко заурчать, а потом оттолкнул его. На пластиковом экранчике телефона был написан его номер. Я загнал номер в память мобильника, который взял у швейцара. Когда я нажимал на кнопки, по пустой комнате эхом разносилось громкое пиканье. Однако это не помешало Киммери – она даже не шелохнулась на своем матрасе. Спала крепко, как младенец, напоминая спящего ангела. Мне надо было идти, но я опустился около Киммери на колени и провел рукой вдоль ее тела, затаив дыхание. А потом разыскал ее связку ключей и отделил от нее пять штук. Ключ от квартиры я сразу узнал и оставил его на кольце, чтобы Киммери не пришлось в вестибюле лишний раз выяснять отношения со своими подозрительными соседями. Остальные четыре я забрал, решив, что один из них непременно откроет мне дверь «Дзендо». Часть ключей, похоже, была от дома торговца «ореосами». Их я потеряю.
Тело автомобиля
А теперь смотрите на меня. Час ночи, я выхожу из такси напротив «Дзендо» и оглядываюсь по сторонам, проверяя, не ехала ли следом какая-нибудь машина, не светятся ли красными огоньками сигарет окна припаркованных на спящей улице автомобилей; я иду, сунув руки в карманы, чтобы возможные наблюдатели решили, будто я прячу в них пистолет. Холодно, и мой воротник поднят, как у Минны, и еще я небрит, как Минна. Мои каблуки громко стучат по мостовой. Вот каков я – темный силуэт на фоне ночного неба, внимательный, цепкий взгляд поверх воротника, плечи приподняты. Иду себе прямо навстречу конфликту.
Это я на вид такой. А на самом деле я напоминаю картинку из детектива, только не цветную, а нарисованную простым карандашом то ли сумасшедшим, то ли просто задумавшимся человеком, то ли ребенком, отстающим в развитии. Нет, картинка не черно-белая – на ней есть яркие всполохи безумных цветов, целая армия всяческих пометок, указывающих границы, отделяющие человека от улицы, от мира . Некоторые цвета напоминают мне о Киммери, некоторые отбрасывают назад, в Вест-Сайд. Карандашные полосы и стрелы горят над Центральным парком в ночном небе. Другие всполохи не такие красивые и кричат о моей мании: «найди-человека-убей-теле-фон-трахни-осъминога!» , причем на сей раз огромные буквы так и мелькают, высвечиваясь у меня в голове, как огни гоночной машины, проносящейся мимо по улице. И на фоне воображаемых ярких красок – черная спираль моего дурацкого расследования: я представил себе, что вокруг меня звучат голоса братьев Минна, Тони Вермонте, Клиентов; я оказался в сети предательства, которую непременно должен разорвать и исчезнуть. Мир, который я только что придумал, невидимый другим иллюзорный мир, висит надо мною подобно ауре, подобно облачку, которое я везде ношу с собой и дальше которого не решаюсь выглянуть.
Первым делом я должен был зайти в соседнюю дверь. Тот швейцар, что выходил ко мне, Дирк, спал на своем табурете.
Я приподнял его подбородок, он сонно открыл глаза, а потом резко дернул головой.
– Привет! – крикнул Дирк.
– Ты помнишь меня, Дирк? – спросил я. – Я сидел в машине. Ты еще сказал мне, что у тебя есть весточка от моего приятеля.
– А? Да, конечно, помню, – ответил швейцар. – Извините, но я лишь делал то, о чем меня попросили.
– Понятно, понятно, – кивнул я. – Надо полагать, ты никогда прежде не видел того парня, не так ли, диркицар, швейцирк?
– Нет, я никогда прежде его не видел, – повторил он мои слова. Потом Дирк тяжело вздохнул, вытаращив на меня глаза.
– Это был очень крупный человек, да?
– Да! – Дирк поднял глаза вверх, показывая, насколько высоким был «мой приятель». Потом он развел руками, испытывая мое терпение. Я чуть отступил назад, а он поправил свой китель. Я тут же помог ему, причем особенно тщательно поправил воротник. Дирк все еще был слишком сонным, а может, просто застеснялся, так что возражать не стал.
– Он дал тебе денег или запугал тебя, заставив пойти за мной? – спросил я чуть ласковей. К чему расходовать праведный гнев на Дирка? Но, как бы там ни было, я был благодарен ему хотя бы за то, что он подтвердил существование великана. Моим вторым верным свидетелем был Гилберт, сидевший в тюрьме. Киммери заставила меня усомниться в себе самом.
– Такому громиле ни к чему тратить деньги, – честно признался Дирк.
Один из украденных ключей открыл передо мной дверь «Дзендо». На этот раз я не стал снимать туфли и прямо в них прошел мимо комнаты для сидения, а потом стал подниматься наверх, миновал этаж, где мы с Киммери пили чай, и оказался в личных покоях Роси, укрывавших от мира Джерарда Минну. Чем выше я поднимался, тем темнее становились коридоры, а уж на самом верху я передвигался вперед лишь благодаря тонкой полоске света, видневшейся под закрытой дверью. Подгоняемый собственным страхом, я нажал на ручку и вошел.
Спальня Джерарда Минны прямо-таки кричала о его духовном перерождении. Мебели там не было вообще, если не считать длинной низкой полки у стены и доски, уложенной, кажется, на кирпичи, на которой стояло несколько книг, свечей, стакан воды и небольшая плошка с углями, украшенная японскими письменами – вероятно, это было нечто вроде крохотного алтаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111