И вот по этим вещам (есть довольно много
таких фальсифицированных текстов. Их очень активно конструировали и пу
бликовали вплоть до 50-х годов, в общем, вплоть до смерти Сталина) очень хоро
шо видно, что вменялось вот этой конкретной тоталитарной культуре, хотя
у неё, естественно, есть какой-то фундамент и в XIX веке, что вменялось фольк
лору, что народ должен был прославлять, как он себя должен был прославлят
ь, и т.д. Вот это хороший пример.
А.Г. В связи с этим мне приходит такое соображение. Ведь должен
существовать феномен, скажем так, фольклорной мимикрии. Я на себе, наприм
ер, замечал несколько раз. Когда ты попадаешь в другой круг, особенно если
этот круг резко отличим от того окружения, в котором ты обычно существуе
шь, скажем, ты приезжаешь в деревню. И я общаюсь с человеком, я знаю его деся
тки лет. Я волей-неволей мимикрирую, как мне кажется, фольклорно под него.
Я описываю себя так, каким мне кажется фольклор этого человека. Потому чт
о, в конце концов, ведь для меня и быт его, и нравы и все разговоры, которые о
н вёл со мной, и корова, которую он доит в 5 утра, а потом спать ложится до 8, эт
о всё область фольклора.
К.Б. Ну естественно. Естественно, мы переключаем вот эти режимы
нашего, так сказать, текстопорождения, нашего поведения. Это, собственно,
то, о чём можно говорить много и долго. Причём интересно, что вдруг неожида
нно, где-то в 60-70-е годы исследователи в разных областях знаний, и социолинг
висты, и социологи, они одновременно стали говорить о таких контекстах и
ли о таких моделях, которые в той или иной мере связывают разные поведенч
еские группы. Для того чтобы этой группе существовать, мы должны под эти м
одели как-то подстраиваться. Социологи говорят о режимах поведения. Соц
иолингвисты говорят о специфических социолектах. Понятно, что каждый зн
ает, что не материться в армии Ц довольно странно. А с другой стороны, мат
ериться на учёном собрании, тоже довольно странно. Это грубый пример, но, в
принципе, он всё очень хорошо, мне кажется, объясняет. И в этом смысле фоль
клор, на мой взгляд, это такая текстовая практика, которая позволяет не пр
осто организовать общение и каким-то образом выстроить эти контексты, а
это ещё то, что позволяет спрогнозировать такое социально предсказуемо
е поведение. То есть я совершенно чётко знаю, что если я вхожу в ту или иную
аудиторию, то если этот разговор будет или должен вестись на каком-то одн
ом языке с этой аудиторией, то я должен пользоваться такими значениями и
таким языком, который, в общем-то, заранее известен и той аудитории, и мне, к
ак тому, кто в эту аудиторию входит. Таким образом, фольклор предоставляе
т его носителю, а каждый из нас является носителем фольклора, он предоста
вляет ему сферу таких подсказок, с помощью которых он может заниматься т
ем, о чём вы говорите, мимикрировать. Ну, может быть, это не самый лучший тер
мин, но тем не менее, как-то подстраиваться под ту или иную аудиторию.
А.Г. Здесь тоже есть элемент шизофренического раздвоения, пот
ому что осуществляя этот акт по отношению к деревенскому Славке, я в то же
время вижу себя со стороны, контролируя своё поведение, оценивая степень
приближения или удаления, одновременно оценивая новые фольклорные дан
ные, которые он мне предоставляет. Причём предоставляет достаточно раду
шно. Он же, пытаясь считывать с меня информацию, тоже мимикрирует. И мы ока
зываемся в среднем пространстве каком-то. И он не он, и я не я. И мы сходимся
в каком-то среднем поле, которое ни одному из нас не свойственно.
А.П. Но это ещё в лучшем случае. Это как раз нормальный, культурн
ый контакт, даже политкорректный, я бы сказал. Тут ведь возможны две страт
егии, вот то, о чём ты, Костя, говорил. Можно мимикрировать на основании как
ого-то просто внимания к той группе, к тому социуму, в который ты входишь. Т
ы как бы сначала молчишь и подслушиваешь их разговоры. Вот, ты попадаешь в
армию, ты слышишь, как там матерятся, и начинаешь материться также. И это н
ормальная нормирующая структура. Но ты можешь прийти с каким-то априорн
ым знанием, как раз тобой сконструированным, как надо материться, и тогда,
тогда тебе может оказаться как раз плохо. И ситуация, кстати, с нашими фоль
клористами, так сказать, классическими, традиционными, как правило, втор
ого порядка, то есть они приезжали к крестьянам, уже заранее зная, что тако
е фольклор, и как правило, именно поэтому их принимали то за фальшивомоне
тчиков, то за иностранных шпионов, пытались всячески их ловить, преследо
вать, бить и т.д.
К.Б. Да, да, да. На самом деле то, о чём вы говорите, это уже результ
ат понимания этой разницы режима. В этом смысле, это одно из достижений, ка
к раз таки фольклористики и этнографии, современной этнографии. Если мы
отдаём себе в этом отчёт. Ну что же, в конечном счёте, психологи говорят, чт
о шизофрения Ц это естественное состояние человека. А кто не шизофреник
? Любой шизофреник. Если человек не обладает раздвоением личности, он, ско
рее всего, по настоящему заслуживает лечения. Подлинно цельного человек
а в социологическом смысле не существует, как кажется, потому что мы все в
ремя подстраиваемся под разные режимы.
И если уж говорить о таком эвристическом эффекте и о таком ассоциативном
эффекте фольклора… Я думаю, самое главное Ц что он работает как постоян
ная модель, которая порождает возможности разных социальных контактов
и при этом служит сферой тех самых подсказок, которые дают нам возможнос
ть существовать в этом шизофреническом режиме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89