Мейсон поднял чехол машинки и спросил:— Можно мне на ней кое-что написать? Меня беспокоит одно дело, а я как раз вспомнил некоторые детали, совершенно вылетевшие у меня из головы. Я хотел бы напечатать их, пока снова не забыл, если вы позволите, конечно…— Пожалуйста, — ответила она, — печатайте. Бумага находится в ящике стола. Я сейчас приду, только сделаю тост и сварю себе яйцо. А может быть вы что-нибудь съедите?— Нет, благодарю. Я завтракал. Выпью только кофе.Мейсон открыл ящик и увидел в нем две стопки бумаги — обычной, которую всегда используют при машинописи, и розовой. Письмо, которое пришло в Детективное Агентство Дрейка, было написано как раз на такой розовой бумаге.Мейсон вставил лист розовой бумаги в машинку и быстро написал заметку о фиктивном деле, касающегося важного завещание и допроса несуществующего свидетеля по несуществующей линии защиты. Закончив печатать, он снова накрыл машинку чехлом.Из кухни доносился запах кофе и через минуту в гостиную вошла Люсиль Бартон, неся на подносе две чашки, тост на тарелке, бутылочку сливок и яйцо, сваренное в мешочек.— Вы точно не хотите ничего есть?— Благодарю, я выпью только кофе.Она поставила поднос на стол и сказала:— Будьте как дома, мистер Мейсон. Я восхищена вашим визитом, хотя одновременно немного боюсь.— Почему вы боитесь?— Не знаю, — ответила она. — Когда приходит юрист, а особенно такой известный, как вы, можно предполагать… Но, зачем играть в предположения? Я выпью кофе, а потом мы поговорим о том, что вас привело ко мне.Она выпила глоток кофе, добавила сливок и сахара, налила сливок в чашку Мейсона и подала ему сахар. Через минуту она отозвалась:— Надеюсь, что ничего серьезного не случилось? Что я такого сделала, мистер Мейсон?— Ничего, насколько мне известно, — ответил Мейсон. — Отличное кофе.— Благодарю.— Можно закурить?— Пожалуйста.Мейсон достал из кармана портсигар и зажег сигарету. Люсиль Бартон завтракала, внимательно глядя на него и улыбаясь ему каждый раз, когда замечала, что он на нее смотрит.На вид ей было лет тридцать и Мейсон подумал, что эта женщина неплохо знает жизнь и умеет устроиться, хотя ничего, на первый взгляд, не говорило в ней о беспощадности. Она казалась такой естественно наивной и дружелюбной, словно щенок, который в своем собственном беззаботном мире ласкается к каждому.— Когда начнем? — спросила она.— Можем сразу же, — ответил Мейсон. — Где вы были третьего, то есть позавчера, во второй половине дня?— О, Боже мой, — сказала она и рассмеялась.— Где вы были?— Это какая то шутка? — спросила она, вопросительно поднимая брови. — Вы действительно хотите это знать?— Да.— Третьего… Минуточку, дайте подумать… О, нет, мистер Мейсон, не могу вам сказать.— Вы ведете дневник?— Что вы! Неужели вы считаете, что я такая глупая.Мейсон поправился:— Спрошу иначе. Были ли вы около перекрестка Хикман Авеню и Вельсимильо Драйв?Она старалась вспомнить, задумчиво потерла лоб.— Нет, не думаю, чтобы я там была.— Попытаемся еще иначе, — сказал Мейсон. — У меня есть причины предполагать, что вы были там в светлой машине, с каким-то мужчиной. У машины спустила шина и вы подъехали к тротуару, чтобы сменить колесо. Вы как раз должны были отъехать, когда на перекрестке произошло столкновение и вы обратили внимание на машины, которые столкнулись. Одна из них, это черная…На этот раз она энергично покачала головой.— Мистер Мейсон, — перебила она. — Я уверена, что это какое-то недоразумение. Сейчас я не могу вспомнить, где я была, но наверняка не видела никакого столкновение в последнее время и не ехала ни на какой машине со спущенной шиной. Вы ведь не думаете, что такие вещи быстро забываются?— Наверное, нет.— Я уверена, что этого не забыла бы… Но, почему вы этим интересуетесь?— Я представляю интересы того, кто был в столкнувшейся машине. Это молодой человек двадцати двух лет, Боб Финчли, который в результате столкновения сломал бедро. Надеюсь, что оно у него срастется и он не будет калекой, но его состояние серьезное и, в лучшем случае, пройдет много времени, прежде чем он…— О, как жаль, — перебила она. — Это страшно, когда молодой человек ранен в несчастном случае. Я действительно надеюсь, что все будет хорошо.— Да, будем надеется, — поддакнул Мейсон.Она закончила завтрак и потянулась за сигаретой. Мейсон зажег спичку, а она взяла его руку в свои ладони и поднесла сигарету к огоньку. Ее пальцы были теплыми, пульсирующими жизнью, а их прикосновение оказалось не слишком крепким и не слишком нежным. Когда она убирала руку, то провела пальцами по руке адвоката.— Благодарю, — сказала она, глядя на него. Глаза у нее вдруг стали серьезными. — Вы догадываетесь, что я восхищаюсь вами.— В самом деле?— Да. Я следила за всеми делами, которые вы вели. Я считаю, что вы великолепны, полны сил и всегда боритесь за справедливость. Мне это нравится.— Очень мило то, что вы это говорите, — ответил Мейсон. — Когда я работаю над каким-то делом, я действительно делаю все, что в моих силах, чтобы выиграть процесс. Так вы можете вспомнить, что делали третьего?— Конечно, мистер Мейсон. Я почти уверена, что могу вспомнить все, что делала в тот день, но не сейчас. Принимать у себя такого известного человека, пить с ним кофе — это слишком много для меня. Конечно, вы об этом не знаете, но я очень впечатлительная. Я долго буду помнить ваш визит.— Когда вы сможете дать мне знать, где вы были позавчера во второй половине дня?— Не знаю. Могу… ох, могу вспомнить это через час или два. Вы хотите, чтобы я позвонила вам?— Очень.— Я постараюсь вспомнить, хотя это будет не легко… я никогда не помню, где и когда была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9