Робин бросила только мимолетный взгляд в мою сторону, и я был даже не уверен, узнала ли она меня. Когда миссис Кеннели наконец произнесла:
— Дорогая, с тобой также хочет поговорить Митч Тобин, — Робин повернула голову и посмотрела на меня с покорным ожиданием запуганного ребенка.
— Как дела, Робин? — спросил я.
— Хорошо, — слабым голосом ответила она. Глупый вопрос и машинальный ответ, но мне нужно было что-то сказать, а я был не готов к разговору. Собственно, я уже узнал то главное, зачем сюда пришел: убедиться, надежно ли охраняют Робин. Убийца теперь наносил удары налево и направо, испытывая страх, причина которого мне была пока не ясна, и в любой момент мог прийти к выводу, что совершил ошибку, оставив в живых Робин Кеннеди, свидетельницу, которая не сегодня-завтра могла разобраться в хаосе, творящемся в ее голове и начать давать показания. Он пошел тогда на оправданный риск, в расчете на то, что если она когда-нибудь потом и сумеет вспомнить все то, что видела, то ей никто не поверит, но с тех пор, возможно, охоты рисковать у него здорово поубавилось. Если бы он мог как-то проникнуть сюда и разделаться с Робин, выдав это за инцидент или самоубийство, и выбраться отсюда незамеченным, тогда мог бы вздохнуть с облегчением. В этом случае не было бы ни суда над Робин, ни дальнейшего расследования, ни опасения, что единственный свидетель вдруг заговорит.
Поэтому я хотел выяснить, какова вероятность, что ему это удастся — проникнуть к Робин и выбраться отсюда — и теперь я убедился, что вероятность эта ничтожно мала. Охраны было достаточно, чтобы исключить возможность проникновения к ней постороннего.
Если, конечно, убийца не был полицейским. Тем самым, со странностями, приятелем Айрин. Который как-то был связан с Донлоном.
Но об этом я потом подумаю. А сейчас Робин стояла посреди комнаты, глядя на меня — вежливо, терпеливо и отстранение. Я спросил:
— Робин, можно поговорить с тобой о том, что произошло в то утро, или ты расстроишься?
Она слабо улыбнулась и покачала головой:
— Я не расстроюсь. Я просто ничего не помню.
— На чем обрывается память? На том, как ты поднялась наверх?
— Нет, сэр. Я вообще ничего не помню про то утро.
— Ничего? Ни как ты встала? Ни как ехала с Терри и Джорджем в машине?
— Вообще ничего. Конечно, впоследствии мне об этом рассказали, поэтому я знаю, как и что, но вспомнить ничего не могу.
— А потом? Ты помнишь, как увидела меня, когда спустилась вниз?
— Вас, сэр? — Она наморщила лоб. — Нет, ничего не припомню до тех пор, пока не очнулась здесь. Легла в свою кровать предыдущей ночью, заснула и проснулась здесь. — Она вымученно улыбнулась матери. — Жуткий был момент.
— Врачи с тобой беседовали? — спросил я.
— Психиатры, вы хотите сказать? Да, конечно. — Она снова наморщила лоб и спросила:
— А вы там были? В “Частице Востока”?
— Да. Когда ты спустилась вниз.
— Почему?
— Почему я был там? Ты меня попросила прийти.
— Я попросила? Простите, но я ничего не помню. Это было в то утро?
— Нет. За день до того. Ты пришла ко мне домой. Разве ты этого тоже не помнишь?
— В какой дом?
— В мой дом.
Мать ее, приходя во все большее отчаяние, теперь вмешалась в разговор:
— Робин, дорогая, ты не устала? Может, тебе отдохнуть? Мы можем прийти в другое...
— Нет, не надо, — перебила Робин. — Я хочу, чтобы вы знали. — Глядя на меня, она сказала:
— Я не знаю, кто вы такой. Ваше лицо мне кажется знакомым, но где я вас видела, припомнить не могу.
Миссис Кеннеди, голосом, почти срывающимся на истерический визг, поспешно произнесла:
— Он — твой родственник, деточка. Твой троюродный брат, мистер Тобин. Ну, ты помнишь, он раньше служил в полиции.
— Ты хотела, чтобы я поговорил с Донлоном, — добавил я — С кем?
Меня пробрал холодок. Я спросил:
— Донлона ты тоже не помнишь?
Взволнованная, напуганная, ради матери все еще пытаясь держаться, Робин с несмелой улыбкой блуждала взглядом по нашим лицам.
— Что со мной? У меня амнезия? Мама, я все помню. Кроме того утра.
— И кроме меня, — добавил я. — И Донлона. Почему, по-твоему, ты ни его, ни меня не можешь вспомнить? Потому что мы оба — полицейские?
— А вы — полицейский?
— Был раньше. Тебе знакомо имя Айрин Боулз?
— Конечно. Это девушка, которую, говорят, я убила.
— А помнишь, как она выглядит? Она покачала головой. Я спросил:
— Робин, как ты думаешь, это ты их убила?
Она широко раскрыла глаза, наступило молчание, и внезапно она залилась слезами. Закрыв лицо руками, она, пошатываясь, двинулась назад, пока не наткнулась на кровать, тяжело опустилась на нее и отвернулась к стене. Ее рыдания походили на судорожный всхлип.
Миссис Кеннели уставилась на меня широко раскрытыми глазами, на грани того, чтобы в порыве негодования совершить какую-нибудь глупость. Я махнул рукой в ее сторону в надежде, что она поймет этот жест, как “Я знаю, что делаю”, и она сдержалась, продолжая только обеспокоенно смотреть на дочь, по временам бросая на меня испытующие взгляды.
Я дал девушке выплакаться, чтобы она немного успокоилась, пришла в себя и смогла меня выслушать. Тогда я подошел, сел рядом с ней на кровать и сказал:
— Ты этого не делала. Я это знаю наверняка. Она отняла от лица руки, но ответа не последовало. Робин продолжала сидеть, отвернувшись и опустив голову. И все же я чувствовал, что она слушает меня. Я продолжал:
— Полиция еще об этом не знает, но скоро им станет известно.
Она едва слышно проговорила:
— Я была там, наверху.
— Да. И, поскольку ты находилась в шоке, убийца решил оставить тебя в живых и взвалить на тебя вину за свое преступление. Но тому, как он хочет, не бывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51