Помню, что Центр, выполняя просьбу ЦК партии, поручил на
м найти в Швеции человека, желательно американца, через которого можно б
ыло бы пересылать деньги Розе Тельман, жене Эрнста Тельмана, находившейс
я в Германии в тяжелейшем положении. После прихода гитлеровцев к власти
она была без всяких средств к существованию. Аннетта охотно выполнила эт
о поручение. Во всей своей деятельности она была надежным человеком.
Круг нашей работы расширялся. Мы работали по шестнадцать Ц восемнадцат
ь часов в сутки и справиться с таким объемом не могли (днем обязанности по
посольству, вечерами Ц наша служба). Осложняло жизнь и то, что мы постоянн
о находились под наружным наблюдением. Чтобы ввести в заблуждение охран
ку, установили режим выезда за город. Ежедневно в определенные часы тяну
ли за собой «хвост». «Мол, они каждый день выезжают кататься на лыжах, на п
одкурях (сани) Ц зимой, на велосипедах и на автомашине Ц летом».
Мы сами занимались шифровальной работой, печатали «почту» на пишущей ма
шинке, фотографировали документы, писали тайнописью, стряпали и сооружа
ли тайники. Мне было запрещено иметь домработницу, поэтому уборкой заним
алась сама. Приходилось иногда готовить кушанья для дипломатических по
сольских приемов, и после ухода гостей порой обнаруживала на кухне чаевы
е «для повара».
Мы запросили Центр прислать шифровальщика с женой-машинисткой. Вот об э
той супружеской паре и пойдет дальше речь.
…Это был «дитя своего времени». В 20-е годы мальчишка потерял родителей, ст
ал беспризорником. Пристроился в воровскую шайку «форточником» Ц так о
н сам говорил о себе. Фамилии своей не знал, и его записали «Пролетарский»
. Пролетарский и стало его паспортной фамилией.
Из разговора с ним выяснилось, что он был в колонии правонарушителей. Слы
л «стукачом», за сообразительность был взят в органы. Окончил школу НКВД
и при распределении приглянулся начальнику шифровального отдела.
Он всячески старался оправдать свою фамилию, обладал даром речи, особенн
о когда кого-либо или что-либо обличал.
Так случилось, что Пролетарский под именем Петрова был послан к нам на ра
боту шифровальщиком. Но теперь этот бывший «форточник» с трудом пролез б
ы и в окно. Плотно скроенный, среднего роста, темноволосый, неторопливый, о
н был самоуверен и самодоволен.
«Кин» предложил мне ввести эту пару Ц Пролетарского и его жену Ц в курс
дела, рассказать им о местных обычаях, о правилах поведения, показать гор
од, магазины, вечерами передавать «хозяйство». Им дали комнату для жилья
рядом с «шифровалкой».
И вот мы идем по городу. Жена много моложе его, вертлявая, жеманная, просит
пойти в магазин, чтобы «приодеться», хотя оба были экипированы в Москве в
полне прилично. Повела их в универмаг «ПУБ» в центре Стокгольма. Перед ви
триной оба остановились и ахнули Ц их поразило изобилие товаров. «Вот э
то да! Ц воскликнул он. Ц Давайте зайдем». И оба кинулись к прилавкам с ли
хорадочно горящими глазами. Она набирала все подряд. «Обождь, надо сперв
а рассчитать, давай приглядывайся пока и не забывай, что там у нас война, к
ровь льется, а мы тут безделицы перебираем. О фронте думать надо», Ц прои
знес он старательно рассчитанным голосом, а у самого глаза рысью бегают,
полки обшаривают.
В это время продавщица распаковывала коробки и раскладывала по прилавк
у наборы ножей, вилок и чайных ложечек. «Это что, серебряные?» Ц спросил о
н у меня. Продавщица подтвердила, серебряные. «Заверните всего по полдюж
ины». Я перевела, помогла ему расплатиться в кассе. Его жена взяла покупку
, но он выхватил из ее рук. «Зазеваешься, у тебя и слямзят. Дай-ка я понесу».

По дороге домой он все время оправдывался: «Хоть и война, но мы люди культу
рные, я, например, без ножа и вилки обедать не могу, просто есть не стану… А в
от когда ем, все думаю, как там на фронте. Я бы добровольцем пошел, да знаю, н
ачальство не пустит. А если бы и пустили, так все равно в штаб засадят, а зде
сь тоже ведь штаб, да еще какой…»
Вечером я рассказала «Кину» о своих впечатлениях.
Ц Я еще никогда не видела такого азарта и такой страсти к приобретению. Н
о самое неприятное то, что вся их возня сопровождалась какими-то фальшив
ыми патетическими возгласами… Впрочем, может быть, я ошибаюсь, на такую д
олжность знают, кого отбирают.
«Кин» ответил как-то неопределенно:
Ц Поглядим, поглядим…
В работу Пролетарский и его жена включились нормально.
Однажды утром зашла к ним в комнату, предварительно постучав, требовалос
ь отправить срочную шифровку. То, что я увидела, меня поразило. Они завтрак
али. На засаленной бумаге была нарезана дешевая колбаса, ломти хлеба леж
али на голом столе, рядом казенные стаканы с чаем без блюдец, хотя на днях
они говорили, что приобрели сервиз. Ножей, вилок, чайных ложек видно не был
о. Канцелярский стол, весь в чернильных пятнах, скатертью покрыт не был.
Ц Что это вы так по-студенчески?
Ц Мы патриоты, на фронте знаете, как едят. Вот и мы по-скромному, не так как
некоторые, Ц с ударением произнес он.
Я поняла намек. С детства я была приучена мамой красиво накрывать на стол,
и супруги Петровы это видели.
Прошло еще несколько месяцев. И вот однажды утром Петров передает «Кину»
закрытое письмо с сургучной печатью и просит направить диппочтой в Моск
ву.
Ц Что за письмо? Ц осведомился «Кин».
Ц Это мой секрет.
Ц Но не от меня.
«Кин» взял ножницы, вскрыл пакет и, прочитав,
помрачнел.
Ц Это гнусный донос на честного человека. Вы знаете, что он наш работник,
офицер, жена его педагог, преподает здесь в школе, у них двое детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129