Было бы лучше, если бы обошлось без этого, но, видите, в этих обстоятельствах мне ничего не остается, как облачиться в его одежду.
В ответ на это объяснение лакей лишь свистнул сквозь зубы.
– Нехорошо, друг. Мне кажется, что несправедливо свистеть в мой адрес. Как я уже сказал, это не моя вина, и для меня было бы куда лучше, если бы меня послали к портному, тогда все было бы ладно и складно. Но не получилось. – Мэггс накинул камзол. – Туфли жмут, но одежда подошла. Думаю, что доковыляю кое-как, если вы мне поможете.
– Помочь? Даже так?
– Да, так, добрый человек, – ответил Мэггс, придвигаясь к нему поближе своим большим телом. Лакей попятился. – Коли начинать, начнем с первого. Вы должны помочь мне с волосами.
Из глубины комода лакей извлек блюдце с куском белого мыла, круглую коробку пудры и большую пуховку. Все это было тут же предложено и без раздумий отвергнуто.
– Все же, старина, хорошему парню нужна помощь посущественнее, чем блюдце с мылом и коробка с пудрой.
– Значит, хорошему парню хочется чего-то посущественнее?
– Да, это так, – настаивал Мэггс.
– И все же вы должны извинить меня, – пожал плечами Констебл, – потому что мы уже опаздываем на пятнадцать минут, а у миссис Хавстерс заведено: ешь вовремя или ходи голодный.
– Мистер Констебл, я прошу вас оказать мне помощь. Лакей взялся за ручку двери.
– Мистер Мэггс, я отказываюсь помогать вам.
Рука Мэггса схватила лакея за запястье. И хотя одна нога лакея в туфле с пряжкой была уже за порогом открытой двери, он все еще оставался в комнате. Мэггс, перегнувшись через плененную руку Констебла, захлопнул перед ним дверь и закрыл ее на засов.
– Теперь, Констебл, – сказал он, – вы, кажется, нас обоих подвергаете наказанию.
– О-о… – протянул Констебл сдавленным, полным презрения голосом, свободную руку он прижал к горлу. – Я дрожу от страха. Вы собираетесь убить меня? Вот что у вас на уме? Господи, я так и думал. Он хочет меня убить.
Полегче, полегче, мысленно осадил себя Мэггс.
– Что ж, давайте. Я и вправду прошу вас об этом, сэр, одно удовольствие погибнуть от руки того, кто отлично знает свое дело.
– Парень, – постарался спокойным голосом объяснить ему Мэггс, – вы не так меня поняли.
– Но это было бы слишком большой удачей, мистер Мэггс. Слишком большой, чтобы понять ее вам, ведь мой друг, мистер Поуп, с кем я дружил и служил в армии пятнадцать лет, – мы еще мальчишками вместе были в приюте Лайнхэм-Холл, – именно здесь покончил с собой. В этой самой комнате. Здесь, где мы с ним беседовали по вечерам после рабочего дня. А теперь, когда она, наша сующая во все свой нос герцогиня, велела мне одеть вас в платье моего друга, вы собираетесь убить меня… О, вы сами не понимаете, каким это будет удовлетворением.
– Кто же говорил об убийстве, мой дорогой человек?
– Я никому не дорогой, – промолвил Констебл и расплакался.
– Что ж, тогда мне очень жаль… – сказал Мэггс.
– Жаль, что хочется убить меня? Или жаль было узнать, что такое здесь уже произошло?
– Не старайтесь перещеголять меня в рассказах о горестном и печальном.
– Думаете, что можете меня перещеголять?
– Я мог бы утопить вас в них, – хмуро ответил Мэггс. Они стояли друг против друга, как две лошади, упершиеся в забор.
– Мне всего лишь нужна от вас помощь с прической.
– Помощь?
– Я не знаю, как добиться нужного результата.
– Ха-ха, – заметил Констебл, тыча своим длинным пальцем в грудь Мэггса. – Кто вы? Чванливый франт или тупица?
Джек Мэггс, ухватив палец, крепко зажал его в кулаке, а затем притянул Констебла к себе поближе.
– А теперь внимательно послушайте, что я вам скажу, глупец. Вы не знаете, черт побери, с кем имеете дело.
Светло-голубые глаза лакея скользнули по лицу Мэггса.
– А с кем я имею дело? – наконец спросил он.
– В лучшем случае, если вам повезет, то вы имеете дело с лакеем.
– Лакеем?
– Не тяните, герой. Я могу передумать. – Щека Мэггса задергалась.
– Я принесу воды, – наконец сдался Эдвард Констебл. – Здесь понадобится теплая вода.
Когда он вышел, Джек Мэггс тяжело опустился на корзину, прижав обе руки к той точке на щеке, где больше всего болело. Тонкие нити боли тянулись от левого глаза вниз, к задним зубам, и причиняли такие мучения, что даже мысль, что лакей пошел не за водой, а за полицейским, не сдвинула бы его с места.
Спустя какое-то время боль немного отпустила, и как раз вернулся Констебл. Он поставил дымящийся медный чайник на край умывальника.
– Намочите волосы, – сказал он. Мэггс, не понимая, взглянул на него.
– Волосы, – повторил Эдвард Констебл. – Снимите рубаху и намочите волосы.
Крупная фигура Мэггса в шерстяном жилете медленно склонилась над тазом.
– Снимите жилет.
– Жилет останется на мне.
Констебл, нажав двумя пальцами Мэггсу на загривок, заставил его опустить голову в таз. Вода была горячей, и Мэггс вскрикнул.
– Чем горячее, тем лучше, – сказал Констебл. – Надо подержать с минуту. Следите за временем.
Затем Констебл крикнул:
– Полотенце! – и Мэггс получил свой первый урок в профессии лакея. Констебл, стоя за его спиной, намыливал его волосы мягким мылом, а затем пуховкой пудрил их странно пахнувшей пудрой. Почти засыпавший Мэггс смотрел в зеркало на то, как это делается.
Затем Констебл зачесал назад эту белую липкую массу волос, и, как это делает пекарь, готовя праздничный торт, снял деревянным шпателем все лишнее.
– Теперь посмотрите на себя, – велел Констебл. – Достаточно, чтобы кошки лопнули от смеха.
Глава 7
Где-то после полуночи Джек Мэггс стал подводить итог своего первого дня в роли лакея.
К шести вечера он превратился в настоящего ливрейного лакея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114