На мой крик сбежался весь экипаж. – Умоляю! Дайте мне умереть!
Сорвав голос, я исступленно хрипел, пока меня не скрутили.
27
Очнулся я в незнакомой каюте, протер перевязанной рукою глаза. Рядом сидел Толливер.
– Где я?
– В каюте старшего лейтенанта, сэр. Мы на корабле «Принц Уэльский».
– Как мы здесь оказались?
– Они вчера нас подобрали. Ты все еще спал под действием снотворного.
– Где рыбы?
– Нигде. Нет их больше.
– А куда летим?
– Домой.
– На трибунал. – Значит, скоро моим мучениям придет конец.
– Да.
В дверь постучали, вошел безупречного вида гардемарин, поставил поднос, козырнул, молча удалился.
– Скоро прилетим?
– Завтра. На станции «Порт Земли» почти не уцелело стыковочных узлов, но «Принцу Уэльскому» разрешат причалить вне очереди. Вас срочно требуют на Землю.
– Слава Богу.
– Ты спешишь умереть, Ник?
– Конечно. Эдгар, жить с моим преступлением невыносимо.
– Понимаю. Но ты не должен рассказывать правду.
– Что за глупости?! Эдгар, я обманул кадетов…
– Капитан! – крикнул Толливер. – Представь себя, скажем, на месте отца Кила Дрю. Твой сын прошел высокий конкурс, поступил в Академию, ты гордишься им. К сожалению, твой сын погиб, но погиб смертью храбрых, об этом знает весь мир. Это единственное твое утешение, и вдруг ты получаешь факс: ваш сын вовсе не герой, он не собирался жертвовать собой ради человечества, а на Солнце его заманил лживый начальник Академии.
– Так оно и было. Чистая правда.
– Жестокая правда! – Толливер наклонился ко мне, глядя прямо в глаза. – Наши кадеты герои. Понял? Герои!
– Но я не смогу жить! Я предал их!
– Они вызвались добровольцами. У тебя не было выбора, а теперь выбор есть. Не лишай их родителей последнего утешения.
– Но… Роберт, Джеренс, Адам Тенер… Они скажут правду.
– Я уже поговорил с ними, все объяснил. Их не в чем обвинить, ведь они выполняли приказы, поэтому допрашивать их не будут. А ты можешь признаться в чем угодно, только не в том, как обманывал кадетов. Не позорь их честные имена.
– Опять врать? Это невыносимо.
– Я знаю правду, этого достаточно.
– Эдгар, умоляю тебя, – шептал я, – не заставляй меня врать снова…
Но он был непреклонен. Он уже вынес мне приговор.
Я не сопротивлялся. Позволил надеть на меня белую парадную форму, позволил вести к шлюзу. Казалось, весь экипаж «Принца Уэльского» высыпал в коридор, чтобы в последний раз взглянуть на пресловутого Сифорта. Я хранил непроницаемое выражение лица.
Они ни о чем не должны догадаться.
Из шлюза меня вывели в «Порт Земли», провели к шаттлу, усадили, пристегнули ремнями безопасности.
Одиночная камера предварительного заключения. Меня упрятали туда же, куда я в свое время отправил сержанта Серенко, – в Портсмут. На следующий день сам адмирал Дагани вручил мне обвинительный акт. Держался он строго официально, почему-то козырнул первым. Я тоже козырнул в ответ.
Говорить я мог только с капитаном Джейсоном Тенером, которого назначили моим адвокатом. Он сказал, что у здания следственного изолятора толпятся журналисты, жаждущие взять у меня интервью, и просто праздношатающиеся.
Я собирался признать свою вину, но капитан Тенер не хотел даже слышать об этом. На первом же заседании, невзирая на мои яростные протесты, он сообщил суду, будто я считаю себя невиновным. Я кричал, что отказываюсь от адвоката, что буду отвечать на все вопросы сам, но суд не внял моим требованиям. Меня не допрашивали под наркотиками, не допрашивали на детекторе лжи. Вообще не допрашивали. За меня отвечал адвокат.
Суд длился две недели.
Когда я входил и выходил из суда, меня окружала толпа журналистов, наставляла видеокамеры, тыкала в лицо микрофонами. Я упорно молчал.
Одним из свидетелей был кадет Боланд. Он выходил в серой, всегда свежей и отутюженной униформе, честно рассказывал о моем искреннем намерении присоединиться к своим жертвам, принесенным на алтарь Солнца.
Капитаны боевых кораблей свидетельствовали о тяжелейшем положения флота, о горечи поражений, чувстве безысходности и неминуемого проигрыша войны, и о том, как резко изменилась обстановка с момента, когда мои лодки начали заманивать рыб своими N-волнами.
Адмирал Дагани поведал суду о моем предложении строить беспилотные корабли-ловушки с ядерными бомбами на борту для заманивания и уничтожения рыб, о том, как усердно я хлопотал об ускорении их подготовки.
Наконец судья приступил к чтению приговора. Стоя по стойке «смирно», я с равнодушным видом выслушивал его дифирамбы о проявленных мною героизме и изобретательности, мужестве и находчивости. Неумеренные похвалы сменились многословными доказательствами правильности моих действий, необходимости отстранения адмирала Севиля и узурпации должности главкома флота.
Меня оправдали. Господь Бог решил еще со мной поиграть.
Через неделю мне передали вызов в Лондонскую резиденцию адмирала Дагани. Я явился к нему с прошением об отставке. В кабинете, к моему удивлению, оказался сенатор Боланд. Как и после моего возвращения с Надежды, он предлагал мне пойти в политику, но я сразу решительно отказался.
– Святые небеса! Вы же так популярны! – изумлялся сенатор Боланд. – Вы спасли мир! Вас изберут!
– Нет. – Я положил на стол адмиралу прошение об отставке.
У Дагани отвисла челюсть, выпучились глаза.
– В отставку?! – простонал он. – Не валяйте дурака, Сифорт. Если не хотите в парламент, тогда оставайтесь на службе. Вы нам нужны. Нам предстоит строить флот, искать планету, где рождаются рыбы…
– Нет, – оборвал я.
– В таком случае позвольте напомнить вам, что офицер обязан служить на том посту, на который его назначат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142