– Меня что-то не особенно тянет на тот свет. Может, рай и приятное место, но мне туда пока не хочется. Там нет ни Бена, ни детей. Поэтому, если не возражаешь, я лучше буду наслаждаться этой отсрочкой, чем сожалеть, что не оказалась в мокрой могиле.
– Прости, Жизель. – Папа мрачно заглянул мне в глаза. – Для меня очень важно, чтобы ты продолжила своё существование. А раз так, я должен попытаться меньше предаваться горю и больше считаться с твоими чувствами. Постараюсь выглядеть весёлым и жизнерадостным. – В голосе его слышались решимость и жертвенность. – Харриет тоже этого бы хотела.
– Надеюсь, её не очень огорчит, что мы всё-таки спаслись? – Без особой симпатии я покосилась на холщовую сумку, которую папа прижимал к себе так, словно это был младенец, ещё не отнятый от груди. – Постарайся, если это тебя не затруднит, хоть изредка думать о живых.
Ответить он не успел, потому что в машину просунулась голова. Человек был так же стар, как и его велосипед.
– Какие-то неполадки с машиной? – добродушно осведомился он. – Правда, боюсь, от меня большого проку не будет. Но я не мог проехать мимо и не предложить вас хотя бы своего благословения.
– Ужасно любезно с вашей стороны, мистер Эмблфорт. – Я выдавила улыбку и воздержалась от замечания, что мы с папой едва не погибли под колёсами велосипеда. У викария было такое безмятежное выражение лица, что вернуть его с небес на землю мог только совершенно бездушный эгоист. – Очень надеюсь, что на вас с Кэтлин не сказалась беспокойная ночь.
Мистер Эмблфорт удивился:
– А какую ночь вы имеете в виду?
– Прошлую, – вздохнула я, пожалев, что подняла эту тему, и уже собралась представить папу, как викарий обрадовано затряс головой:
– Ах, да-да! Очень любезно было с вашей стороны пригласить меня на вечер камерной музыки. Для священника такие встречи особо важны, поскольку они позволяют лучше познакомиться с жизнью прихожан. Моя жена, – мистер Эмблфорт предпринял похвальное усилие вернуться в современность, – питает особую слабость к контрабасу. Или я путаю его с компостом? Ах, компост! Кэтлин всегда так увлечённо трудится в саду. Она выиграла множество призов со своими нарциссами. Или с ноготками… Да-да, уверен, это были настурции! Какой счастливый дар – тяга к земле и цветам. Помните, что Господь наш Иисус сказал о полевых лилиях? Или это были…
Я воспользовалась паузой, дабы сообщить викарию, что мы с мужем будем рады, если в какой-нибудь из ближайших вечеров они с женой придут к нам на ужин. А папа, напустив на себя самый траурный вид, перегнулся через меня и выставил в окно руку.
– Морли Саймонс, не из вашего прихода.
– Овца из другой отары, – пробормотал мистер Эмблфорт.
– Вообще-то я никогда не рвался в церковь, викарий, – брюзгливо продолжал папа. – Но наступает время, когда привлекательность загробной жизни становится неоспоримой. Великое упущение с моей стороны, что я хотя бы изредка не сидел по воскресеньям на церковной скамье.
– И последние могут стать первыми, сын мой, надо лишь вовремя замолить грехи.
Эта идея и прежде казалась мне слегка несправедливой, а теперь, когда я не знала, куда засунуть своё раздражение, хотелось только одного: чтобы эти двое отправились в ближайшую пивную и помолились там за кружечкой-другой. Тогда я смогу в одиночку и без помех нырнуть в ворота Старого Аббатства и встретиться наконец со своей аристократической клиенткой.
– Возможно, при случае я выберусь в церковь и посмотрю, как вы работаете, викарий, – произнёс отец. – Дух мой нуждается в бальзаме утешения, а за предоставление этой услуги вам, как известно, и платят. Моя дражайшая дочь Жизель, наверное, уже рассказывала о трагической потере, которую я недавно понёс…
Услышав звук приближающейся машины, я настоятельно посоветовала мистеру Эмблфорту отойти к обочине. Он послушался, хотя определённо не испытывал страха и трепета ни за себя, ни за велосипед. Когда мимо нас со свистом пронеслись один за другим два автомобиля, викарий благоразумно предложил продолжить путь к Старому Аббатству, где он намеревался отдохнуть среди монастырских развалин и пообщаться с духом святого Этельворта.
– Мы тоже туда направляемся. Только не к развалинам, а в дом их светлостей. У меня назначена встреча с леди Гризуолд.
– А-а, – протянул мистер Эмблфорт, – помню-помню, очаровательная юная женщина. Такая жалость, что Бог не наградил её и сэра Каспера потомством. Трудно отделаться от мысли, что легенда говорит правду.
И на этой пикантной подробности он нажал на педали.
– Надо же, какой странный тип, – заметил папа и покрепче обхватил драгоценную торбу.
Наш автомобиль не спеша последовал за священником.
Через несколько мгновений мы очутились на широкой подъездной дорожке, впереди виднелся дом. Построенный в правление Георга II, особняк на первый взгляд казался нарисованным рукой ребёнка. Его красота состояла в необычности линий и удивительной точности пропорций. Со временем кирпич приобрёл желтоватый оттенок, а крыша стала серой; там, где на неё падала тень, она казалась сиреневой. Я порадовалась, что «викторианцы» не испортили это чудесное здание гигантскими уродливыми пристройками, и едва снова не наехала на велосипед мистера Эмблфорта, валявшийся прямо на дорожке. Надавив на тормоза, после чего двигатель заглох второй раз за это утро, я посмотрела направо и увидела развалины монастыря Святого Этельворта.
Такие места более эффектно выглядят ночью, когда лунный свет серебрит нагромождения разрушенных стен и выступающие остатки каменных лестниц. Но даже днём руины производили впечатление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86