— Ваша Светлость, к вам князь Длиннорукий.— А, легок на помине, — провел пальцем по усам князь Григорий. — Ну, пусть заходит.В комнату бочком вошел Длиннорукий:— Здравствуй, князь-батюшка, как я тебя давно не видел!— Да вроде бы утром виделись, — проворчал Григорий. — Ну, заходи, раз пришел.— Вот, бежал из темницы, — продолжал Длиннорукий, — из темных уз Дормидонтовой темницы. На тебя, князь, уповаю!— Да знаю я, что ты бежал, — несколько удивленно ответил князь Григорий. — Чего это с тобой нынче? Лишку выпил, что ли?— Три дни не пил, три ночи не ел, до тебя добираючись, — зачастил Длиннорукий, — а ты меня, князь Григорий, столь неласково встречаешь. Приказал бы баньку истопить, самоварчик поставить…— Ладно, князь Длиннорукий, я вижу, ты нынче малость не в себе, -поморщился князь Григорий. — Ступай проспись, а завтра о делах и поговорим. Альберт, проводи его. — Князь махнул рукой и углубился в свои бумаги.Однако двери вновь приотворились, и вновь заглянул тот же охранник, хотя физиономия у него была несколько обескураженная:— Ваша Светлость, к вам снова князь Длиннорукий.— Пусть входит, — не отрываясь от бумаг, ответил князь Григорий.Дверь открылась шире, и в кабинет вошел собственной персоной бывший царь-городский градоначальник князь Длиннорукий. Барон Альберт от неожиданности вскрикнул, а два Длинноруких застыли как вкопанные, с изумлением глядя друг на друга.— Ну, что там такое? — нехотя оторвался Григорий от своих государственных дел.— Вот… — пролепетал барон Альберт, дрожащим перстом указывая на двух Длинноруких.Князь же Григорий, кажется, вовсе не удивился такому повороту.— Ну что ж, прекрасно, — проворчал князь, скривив губы в брезгливой усмешке. — Верно говорят, что хорошего человека должно быть много. Но два князя Длинноруких для одной Белой Пущи, пожалуй, уж совсем замного будет.— Да что ты, князь-батюшка, это ж я Длиннорукий! — с чувством ударил себя в грудь «первый» Длиннорукий. — А он самозванец, рази ж ты не видишь?— От самозванца слышу, — не остался в долгу «второй».— Прекратить базар! — поднялся во весь рост из-за стола князь Григорий. — Кто из вас самозванец, а кто нет, мы еще разберемся. А пока отправьте их обоих у темницу.— Слушаюсь! — отчеканил заметно повеселевший барон Альберт.— Этого — у подвал, а того — у башню, — продолжал князь Григорий, — и глазу не спускать. C обоих.— Как же так! — чуть не хором завозмущались оба Длиннорукие. — Из одной темницы да в другую!Но дюжие охранники уже тащили их прочь из княжеского кабинета.— Как ты думаешь, кто из них настоящий, а кто нет? — спросил князь, оставшись вдвоем с бароном Альбертом.— Не знаю, но во всем согласен с Вашей Светлостью, — дипломатично уклонился тот от прямого ответа. И вдруг смекнул: — А ну как оба самозванцы?— Здравая мысль, — хмыкнул князь. — Но если двух Длинноруких для одной Белой Пущи будет замного, то что уж говорить о двух самозванцах! x x x За обедом в королевской трапезной царила обстановка самая мрачная и отчаянная, хотя за окном ярко светило солнышко, и разноцветные витражные стеклышки в окнах еще больше разукрашивали и без того пестрые стены.Все сотрапезники сидели, уткнувшись в тарелки и изредка бросая друг на друга подозрительные взоры. Один лишь король Александр находился в наилучшем расположении духа: он подтрунивал над неловким пажом, то и дело проливавшим ему вино на одежду, бросал изумрудным перстнем солнечные зайчики на стены и потолок и вообще всячески старался подбодрить своих друзей, пребывавших в состоянии глубокой хандры.— Ну что вы так раскисли, господа? — говорил король. — Пейте вино, веселитесь, радуйтесь, пока живы!— Ваше Величество! — сверкая своими большими темными глазами, вскочила донна Клара,— Ну, в чем дело, сударыня? — повернулся к ней Александр.— Ваше Величество, позвольте обратить ваше высочайшее внимание на синьора Данте.— Ну и что же? — пожал плечами король, бросив взор на Данте.— A с чего это он ничего не ест?— Кусок в горло не лезет, — буркнул Данте.— Вот именно, — обрадовалась донна Клара, — потому и не лезет, что вы уже ночью…— Что ночью? — с вызовом глянул на нее синьор Данте.— Пообедали, вот что! — выпалила донна Клара.— Вздор вы говорите, сударыня, — отрезал Данте, однако демонстративно взял с блюда огурец и откусил половину.— A овощи хорошо идут после мясного, — не унималась донна Клара, однако синьор Данте даже не стал на это ничего отвечать.— Господа, прекратите препираться, — слегка повысил голос Александр, заметив, что донна Клара собирается продолжать свои обличения. — И вообще, для лучшего пищеварения ученые эскулапы советует за трапезой говорить о чем-то приятном. Например, о высокой поэзии.Как заметила Надя, это предложение не встретило у сидящих за столом особого энтузиазма, однако возражать королю никто не стал.— Иоганн Вольфгангович, может быть вы нам все-таки что-нибудь прочтете? — обратился Александр к заморскому поэту. Иоганн Вольфгангович словно только этого и ждал. Выхватив с ловкостью факира из кармана какой-то свиток, он принялся читать:— Нихтс ист иннен! Нихтс ист ауссен!Денн вас иннен — ист драуссен…— Благодарю вас, — сказал король, терпеливо выслушав до конца, — но, простите, насколько мне известно, никто из нас не владеет языком вашей музы, да и я знаю его лишь как разговорный…— Нихт проблемен! — широко улыбнулся Иоганн Вольфгангович и извлек еще один мятый листок. — Вот тут другой мой стихотворение в переводе. — И он, немного запинаясь, торжественно зачитал:— Кто с плачем хлеба не вкушал,Кто, плачем проводив светило,Его слезами не встречал,Тот вас не знал, небесные силы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156