Малокалиберные пули, как известно, производятся без стальной «рубашки», так что три-четыре тысячи выстрелов канал ствола вполне выдержит.
— Занятное чудо техники… — задумчиво проговорил генерал-майор.
Остальные негромко загалдели и с удивлением переглядывались.
— Ну и что же вы мыслите о его происхождении и изготовителе?
— Соображения по этому поводу изложены в служебной записке, — многозначительно ответил полковник, указав взглядом на лист бумаги, исписанный мелким почерком и лежащий на столе, поверх тонкой папки.
Заместитель начальника Управления пристально посмотрел на подчиненного и, понимающе кивнув, вернулся на свое место. Вновь завладев кинжалом-зажигалкой, он произнес заключительные фразы, коими всегда заканчивал совещания:
— Кто желает высказаться по сегодняшним темам? У кого есть вопросы, дополнения? Тоже нет… Тогда все свободны, кроме Максимилиана Сергеича.
Дождавшись, когда последний подчиненный плотно прикроет за собой дверь, Назаров поинтересовался:
— Что у вас за тайны мадридского двора?
— Дело в том Александр Павлович, что материал, использовавшийся для изготовления данного автомата, да и сама манера мастера наталкивают на весьма неожиданный вывод.
— Вот как? Слушаю…
— Механизм явно справлен не в заводском цехе и не в домашних условиях.
Генерал молча взирал на специалиста по борьбе с терроризмом, во всех его проявлениях и, пока не понимая выстроенной им логической цепочки, на всякий случай задал наводящий вопрос:
— А легендарный Блюм, по вашему мнению, имеет к нему отношение?
— Возможно, но скорее, в качестве конструктора. Этот факт так же предстоит проверить. Видите ли, Моисей Блюм пять последних лет находился на свободе, а вольный умелец не стал бы ограничиваться столь скудным набором заготовок. Кроме того, некоторые узлы оружия собраны, очевидно, из того, что попросту находилось под рукой. Тот же кожух затвора целесообразней было бы выполнить не из тяжелого куска трубы, а, скажем, из листового металла…
— То есть вы хотите сказать…
— Совершенно верно, товарищ генерал. Есть все основания подозревать, что сия штуковина родилась в местах заключения.
Ослабив тугой узел галстука, один из шефов Управления ФСБ снова поднялся из глубокого кресла. Озадаченно потирая подбородок, он принялся расхаживать по кабинету — данное заключение, хотя еще и не окончательное, вызывало у него двоякое чувство.
С одной стороны — два недавно всплывших опасных орудия убийства в любом случае несли в себе угрозу и соответствующую реакцию местного и столичного руководства. Наверху понимали — страна после нескольких локальных войн до предела наводнена оружием, но допустить налаженное левое производство!.. И не где-нибудь, а во втором по величине городе… Это уже выходило за всякие рамки и вчера, когда ему сообщили о самопальном автомате, он исподволь уже начал готовиться к неприятностям. Слава Богу, многолетний опыт подсказал: не следует спешить с докладами наверх.
С другой же стороны, неожиданная гипотеза полковника намного упрощала последствия, да и все дело в целом. Происходящее в колониях контролирует Система Исправительных Дел и Социальной Реабилитации — самостоятельное ведомство и в этом случае все шишки посыплются прежде на начальство Минюста. «Нашу «контору» лишь слегка посечет осколками, — решил про себя Назаров. — Вот и отлично! Пусть Максимилиан досконально разрабатывает свою шальную версию. Авось, что-нибудь выгорит…»
— Что ж, возможно вы на правильном пути, — задумчиво, но с этаким, едва заметным налетом одобрения, проговорил он, — продолжайте трудиться в данном направлении и держите меня в курсе.
«Отныне я не сержусь на вас…» — тут же перевел со сложного, сугубо ведомственного языка, Сергеич.
В слух же ответил:
— Понял, Александр Павлович. История, видимо, пока требует строжайшей секретности…
— Да, воздержитесь от огласки и вот что… Если понадобиться, я немедля подключу к работе УРПО — развязка может случится беспрецедентной…
Расставаясь с бывалым фээсбэшником, генерал-майор пожал тому руку и проводил до самой двери, что в течение пятилетней работы в Петербургском Управлении делал крайне редко…
* * *
Это уже было серьезно. Угрозы Доброго в адрес семьи, Фролов мог сравнить разве что с ударом ниже пояса. Десятилетний сын Сережка и жена Ирина всегда оставались для Олега Давидовича неким святым, заповедным мирком, и все, чем бы он ни занимался, к чему бы ни стремился, так или иначе, делалось ради них. Жизни без этих двух людей глава семейства просто не мыслил и не представлял.
Потому и реакция на второе послание мнимого анонима последовала незамедлительно. Он связался с крутым охранным агентством и, выложив приличную сумму, подписал какой-то договор. Уже на следующий день, каждый шаг по городу, ничегошеньки не подозревавших Ирины с Сергеем, сопровождался, заметным лишь специалисту, присутствием двух молчаливых и крепких ребят.
На душе директора клиники стало немного спокойнее, хотя, пробегавший по телу легкий холодок от одного воспоминания о полковнике, все чаще и настойчивее внушал мысль: «Не отступится… Такой наглец, привыкший к тому, что все вокруг исполняют приказания по мановению толстого мизинца, не отступится…»
По истечении второго отпущенного Добрым срока, в клинику заявились автоматчики под предводительством гладенького очкарика неопределенного возраста. Предъявив удостоверение налогового полицейского, он важным жестом сменил у входа охрану и прошествовал в кабинет главного бухгалтера.
— Я уполномочен передать решение о приостановлении деятельности вашего юридического лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78