И перед носом испуганного дряхлого зверя триумвират опускает приманку.
…в настоящий момент история выглядит так: местер Ценкович, один из делегатов Седьмой Терры, совершал прогулку в обществе некоего человека и представителя некоей иной расы. Ведь Дикий Порт не прописан в реестрах, и как указывать в документах официально не существующих ррит?
Итак, покушались на жизнь семитерранина, а подозревать в организации этого акта можно только политическую Землю, с которой у колонии давние разногласия.
Но разногласия – еще не доказательство преступления, не так ли?
Несостоявшаяся жертва усмехается в бороду.
…Если принять, что местер Ценкович, представитель Урала, совершал прогулку в обществе Начальника Дикого Порта, расклад становится совершенно иным. У Начальника Порта может быть много врагов. В том числе не принадлежащих к Homo sapience. «Москит» был изготовлен на Порту? Прекрасно, еще одно доказательство. Разве почтеннейший местер Люнеманн не корсар? Разве знаменитое Право Порта можно назвать гуманистической Конституцией? Разве не было за годы его правления на Порту репрессий, официально заказанных убийств, произвольных конфискаций имущества?
Если законодатели Ареала человечества согласятся признать Порт субъектом межцивилизационного права, следствие пойдет в другом направлении.

Люнеманн просматривает письмо с пометкой особой важности.
Местер Терадзава не оставляет идеи разрушить его союз с Уралом. Он даже изменил обычному правилу – не помогать чужим службам безопасности. Информация, добытая его специалистами, показалась бы Рихарду любопытной… при других обстоятельствах. Сейчас нет сил. Он пролистывает страницу за страницей, скользит глазами по строчкам, желая хоть немного отвлечься. Люнеманну следует думать о политике, а не о состоянии здоровья рритского вождя; можно считать, что должностные обязанности выполняются.
В пальцах Рихарда зажат резной деревянный брелок, и крепкая рука, усиленная биопластиком, точно по собственной воле неторопливо и методично ломает дерево – уголки, выступы, щепы; крошка сыплется на пол.
Прочитанное не удивило. Даже не потому, что он душевно измотан. Он слыхивал о семитерранах много нелепых страшилок, и предполагал, что какие-то из них могут оказаться правдой. Значит, конкретно эти? Терадзава еще не выжил из ума, чтобы верить слухам или пытаться всучить ему дезинформацию. Что же, пусть эти…
Там, за стеной, при оптимальном температурном режиме, в лепестках гравитационной «ромашки» покоится тот, кому Люнеманн неоднократно обязан жизнью.
Да, он, Рихард, единственная надежда целой расы. Да, окончательное вымирание – не жупел, а вполне реальный вариант развития событий; через пару столетий столь же обстоятельного геноцида Кадара опустеет, а без покровительства Начальника исчезнет и колония на Порту.
О чем думал верховный вождь, заслоняя его собой?
Об этом.
Пусть.
Рихард и так в долгах по уши.
Медицинские программы довольно быстро удалось скорректировать под ррит: хотя бы полным отчетом о состоянии здоровья врачи располагают… Третья Терра принадлежит уральцам, свойства биопластика изучены ими как никем другим. Хирурга среди эскорта триумвиров, конечно, не нашлось, но зато нашелся мастер по работе с пластиком. Пули извлекли, не сделав ни единого надреза.
Без анестезии.
Л’тхарна все равно не приходил в сознание…
Он жив. Состояние стабильно критическое – но он не умирает. Мозг не поврежден. Не было даже клинической смерти, хотя медики не уверены, что таковая свойственна ррит.
Несмотря на это, мучает страх. Если Л’тхарна выкарабкается – останется ли прежним? Тем, кому можно доверить все?..
Шуршит тяжелой одеждой рритская женщина. Подходит, опускается на четыре, смотрит. Огромная, как буйволица. Это Эскши, его… избранница? У ррит с отношениями полов все наоборот – так что, скорее, «избравшая его». Когда Рихард узнал, что у начальника охраны появились дети, велел передать матери и малышам подарки. По мелочи – машину, компьютеры… Л’тхарна не воспротивился, а в семейные обычаи ррит Люнеманн никогда глубоко не вдавался. Неведомо, что подумала женщина, но в огромных глазах, жгуче-зеленых, как бывает у черных кошек – благоговение и надежда.
Она похожа на тигрицу в засаде, когда сидит так и ждет чего-то. Кажется, ей и в голову не приходит, что под таким взглядом х’манк может почувствовать себя неуютно. Некогда много исследований писалось на тему того, что глубоко в подсознании Homo sapiense сидит «комплекс бывшей добычи», и хищные разумные людям неприятны…
Эскши у ррит что-то вроде министра, если Рихард правильно понимает. Или правительницы по делам мира. Но она прилетела сюда, на Анкай, вместе с вождем.
– В прежние времена, – говорит она, – вожди умирали только в бою. Л’тхарна – иной во всем. Во всем…
Люнеманн медлит.
Крупные черты ррит странно искажаются.
– У вас… любовь? – Рихард внезапно осознает, до какой степени дурен его аиррит по сравнению со Space English Л’тхарны. Прежде его это не волновало.
– У нас дети, – скупо отвечает женщина на родном языке и переходит на SE, – ты великий вождь, Ймерх Р’йиххард, и х’манк.
– О чем ты?
– Говорят, что х’манков вместо молока вскармливают ложью, – прямодушно говорит Эскши.
Должно быть, вначале что-то переменилось в ее запахе, острое обоняние ррит усложняет их сигнальные системы. Эскши, правительница женщин, предупредила мягкопалого х’манка о том, что скажет жесткое слово, но х’манк не учуял и оттого поражен… но не сердит.
Не сердит.
– Мой мужчина дорог тебе, – говорит она, – поэтому ты не изменял слову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166