Русская литературная психология абсолютно
несовместима с основными фактами русской истории.
"...Русский народ всегда проявлял исключительную политическую активность.
И в моменты серьезных угроз независимости страны подымался более или менее, как
один человек. В Польше основная масса населения — крестьянство — всегда
оставалось политически пассивной, и польские мятежи 1831 и 1863 года,
направленные против чужеземных русских завоевателей, никакого отклика и
поддержки в польском крестьянстве не нашли. К разделам Польши польское
крестьянство оставалось совершенно равнодушным и польский сейм ("немой"
гродненский сейм 1793 года) единогласно голосовал за второй раздел... при
условии сохранения его шляхетских вольностей. Мининых в Польше не нашлось — ибо
для Мининых в Польше не было никакой почвы". (36)
Являются ли русские прирожденными анархистами, как их нередко пытаются
изобразить? Тоже, конечно, нет.
"...В русской психологии никакого анархизма нет. Ни одно массовое
движение, ни один "бунт", не подымались против государственности. Самые страшные
народные восстания — Разина и Пугачева — шли под знаменем монархии — и при том
легитимной монархии. Товарищ Сталин — с пренебрежением констатировал: Разин и
Пугачев были царистами". Многочисленные партии Смутного Времени — все —
выискивали самозванцев, чтобы придать легальность своим притязаниям,-
государственную легальность. Ни одна партия этих лет не смогла обойтись без
самозванца, ибо ни одна не нашла бы в массе никакой поддержки. Даже полудикое
казачество, — филибустьеры русской истории, — и те старались обзавестись
государственной программой и ее персональным выражением — кандидатом на престол.
К большевизму можно питать ненависть и можно питать восторг. Но никак нельзя
утверждать, что большевистский строй есть анархия. Я как-то назвал его
"гипертрофией этатизма" — болезненным разращением государственной власти,
монополизировавшей все: от философии до селедки. Это каторжные работы — но это
не анархия...
"Российская Империя строилась в процессе истинно нечеловеческой борьбы за
существование. Британская строилась в условиях такой же безопасности, какою
пользовался в свое время, — до изобретения паровоза, любой средневековый барон:
Англия сидела за своими проливами, как барон за своими стенами, и при всякой
внешней неудаче или угрозе имел полную возможность "сидеть и ждать". Мы такой
возможности не имели никогда — ни при Батые, ни при Гитлере". (37)
Шестьсот лет русский народ вел упорную борьбу с ордами кочевников.
А борьба за выходы к морю?
Только в 1721 г. мы получили выход в Балтийское море, в 1774 в Черное и
только в 1861 утверждаемся на берегах Тихого Океана. 1000 лет борьбы за то, что
Европа имела в самом начале своей политической жизни! Во что это обошлось
русскому народу и не сказалось ли это на его характере? Немудрено, что в то
время, когда Данте уже написал свою Божественную комедию (1311 г.), а в Западной
Европе были университеты, мы только собирались вокруг маленького княжества
московского и Калита только начинал "промышлять" на медные деньги государство
Российское.
Тяжесть исторического задания создала две отличительные особенности
русской государственности: жертвенный характер, преобладание в ней общего над
индивидуальным. А это привело к тому, что русская государственность в правовом
отношении строилась по системе объективной законности, а не по системе
субъективных прав.
Все сословия, все чины, весь народ обречены были силою исторических
условий на крайне напряженное пожизненное, беспредельное служение государству.
Из трех самых больших империй мира — Римской, Британской и Русская,
Русская преодолела наиболее тяжелые испытания. Историческое непосильное бремя
русский народ смог преодолеть только потому, что он всегда в высшей степени
обладал не мнимой безгранностью и безмерностью, а тем драгоценным качеством,
которое Данилевский определил как "дисциплинированный энтузиазм".
Московская Русь выжила и победила потому, что ее святые, ее цари и ее
население в любых исторических условиях всегда с огромным упорством гнули веками
одну и ту же линию — защиту национальной независимости и национальной культуры.
Московскую Русь создавали не Обломовы и Чацкие, а Сергий Радонежский,
Дмитрий Донской, Иван III и Иван IV, Ермак и Иван Сусанин, миллионы безвестных
тружеников и самоотверженных стойких духом воинов.
Обломовы, Чацкие и подобные им "лишние люди появились на Руси только
после совершенной Петром революции в результате неоправданного ничем слепого
копирования европейских идей, чуждых духу самобытной русской культуры.
Русский народ, который до сих пор европейцами и русскими европейцами
изображавшийся как нация Обломовых, вся жизнь которого до сих пор прошла в
чрезвычайно тяжелых исторических условиях, создал самое огромное государство,
которое было наиболее человечным вплоть до того, как большевики начали строить в
России жизнь согласно идей европейской философии.
III
Всяко национальное искусство выпукло отражает в себе духовные качества
создавшего его народа. Очень отчетливо выражает духовные качества и идеалы
русского народа и искусство допетровской Руси.
Как отразились, например, идеалы новгородцев и псковичей в иконописи
Новгородской и Псковской школы? "Идеал новгородца сила, — пишет известный
исследователь русского искусства академик Грабарь к статье "Андрей Рублев", — и
красота его — красота силы".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33