это — сосредоточение династически
раздробленной государственной власти в московском княжеском доме и приобщение
восточно-европейских и азиатских инородцев к Русской Церкви и народности
посредством христианской проповеди.
Но, чтобы сбросить варварское иго, построить прочное независимое
государство и ввести инородцев в ограду христианской Церкви, для этого самому
русскому обществу должно было стать в уровень столь высоких задач, приподнять и
укрепить свои нравственные силы, приниженные вековым порабощением и унынием.
Этому третьему делу, нравственному воспитанию народа и посвятил свою жизнь
Преподобный Сергий. То была внутренняя миссия, долженствовавшая служить
подготовкой и обеспечением успехов миссии внешней, начатой пермским
просветителем; Преподобный Сергий и вышел на свое дело значительно раньше св.
Стефана. Разумеется, он мог применять к делу средства нравственной дисциплины,
ему доступные и понятные тому веку, а в числе таких средств самым сильным был
живой пример, наглядное осуществление нравственного правила. Он начал с самого
себя и продолжительным уединением, исполненным трудов и лишений среди дремучего
леса, приготовился быть руководителем других пустынножителей. Жизнеописатель,
сам живший в братстве, воспитанном Сергием, живыми чертами описывает, как оно
воспитывалось, с какой постепенностью и любовью к человеку, с каким терпением и
знанием души человеческой. Мы все читали и перечитывали эти страницы древнего
жития, повествующие о том, как Сергий, начав править собиравшейся к нему
братией, был для нее поваром, пекарем, мельником, дровоколом, портным,
плотником, каким угодно трудником, служил ей, как раб купленный, по выражению
жития, ни на один час не складывал рук для отдыха; как потом, став настоятелем
обители, и продолжая ту же черную хозяйственную работу, он принимал искавших у
него пострижения, не спускал глаз с каждого новичка, возводя его со степени на
степень иноческого искусства, указывал дело всякому по силам, ночью, дозором
ходил мимо келий, легким стуком в дверь или окно напоминал празднословившим, что
у монаха есть лучшие способы проводить досужее время, а поутру острожными
намеками, не обличая прямо, не заставляя краснеть, "тихой и кроткой речью"
вызывал в них раскаяние без досады..."
III
Характеризуя духовный облик Сергия Радонежского, Борис Зайцев пишет в
книге "Преподобный Сергий Радонежский", что его от всех "терний
пустынножительства защищало и природное спокойствие, ненадломленность,
невосторженность, в нем решительно нет ничего болезненного". А ведь в
предисловии Борис Зайцев пишет, что в духовном облике Сергия Радонежского есть
"глубокое созвучие народу, великая типичность — сочетание в одном рассеянных
черт русских". А если это так, то тогда значит мы должны признать, что в
духовном облике типичных русских интеллигентов, духовно-разбросанных,
неуравновешенных людей, есть очень мало черт типично русского характера.
Духовный облик русского интеллигента — это искаженный, патологический облик
русского человека, — полурусского, полуевропейца.
"...Не его стихия — крайность, — справедливо характеризует Борис Зайцев
Сергия Радонежского. — Спокойно, неторопливо и без порывов восходил Сергий
Радонежский к святому".
"Прохлада, выдержка и кроткое спокойствие, гармония негромких слов и
святых дел создали единственный образ святого. Сергий глубочайший русский,
глубочайший православный. В нем есть смолистость севера России, чистый, крепкий
и здоровый ее тип. Если считать — а это очень принято — что "русское" гримаса,
история и юродство, "достоевщина", то Сергий явное опровержение. В народе, яко
бы лишь призванном к "ниспровержениям" и разинской разнузданности, к моральному
кликушеству и эпилепсии — Сергий как раз пример — любимейшей самим народом —
ясности, света прозрачного и ровного".
"В нем не было восторга, как во Франциске Ассизском", — говорит Б. Зайцев
в другом месте. — Он осторожен, нетороплив, скромен. Если Франциск Ассизский в
духовном порыве летел над землей, то Сергий Радонежский шел по земле, неустанно
трудился на ней и звал к труду других.
"...Жизнь Сергия, — указывает Б. Зайцев, — дает образ постепенного,
ясного внутренне-здорового движения. Это непрерывное, не драматическое
восхождение. Святость растет в нем органично. Путь Савла, почувствовавшего себя
Павлом — не его путь."
Другими словами типичный русский святой, которого Русь признала своим
народным святым, образцом русской святости, духовно гораздо более гармоничен,
чем типичный святой западного мира — Франциск Ассизский.
У Сергия Радонежского "нету грусти. Но как будто бы всегда он в
сдержанном, кристально-разряженном, прохладном воздухе".
Вспоминая рассказы современников о Преподобном, Ключевский говорил, что
"читая эти рассказы, видишь пред собою практическую школу благонравия, в которой
сверх религиозно-иноческого воспитания главными житейскими науками были уменье
отдавать всего себя на общее дело, навык к усиленному труду и привычка к
строгому порядку в занятиях, помыслах и чувствах. Наставник вел ежедневную
дробную терпеливую работу над каждым отдельным братом, над отдельными
особенностями каждого брата, приспособляя их к целям всего братства. По
следующей самостоятельной деятельности учеников Преподобного Сергия видно, что
под его воспитательным руководством лица не обезличивались, личные свойства не
стирались, каждый оставался сам собой и, становясь на свое место, входил в
состав сложного и стройного целого, как в мозаической иконе различные по
величине и цвету камешки укладываются под рукой мастера в гармоническое
выразительное изображение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33