«Фануил, – послал он дракончику мысль, – забудь о конюшне. Возвращайся к комнате Грациана, к окну. Потом полетай вдоль стены и проверь остальные окна. Найди комнаты Проуна, если сумеешь».«Хорошо, мастер».Он будет вести дознание, сидя в тюрьме. * * * Под самым потолком камеры болтался фонарь. Высоко, не дотянуться. Он вовсе не освещал помещение, а едва разгонял царившую в нем темноту. Лайам рассеянно смотрел на него, ожидая весточек от Фануила.После долгой молитвы иерарх Котенар встал с колен и сделал пару неловких шагов, чтобы размяться. Остановившись у койки, он кашлянул, привлекая внимание Лайама. Вид у жреца был совсем изможденный – молитва, похоже, отняла у него много сил.– Квестор Ренфорд, вы не знаете, сказал ли эдил Грациан что-нибудь перед смертью?– Нет, не знаю. – Лайам сел на край койки, его поразил не вопрос, а уныние, с каким он был задан. – А что? Он, по-вашему, должен был что-то сказать?– Ну… – Котенар осекся, запоздало оценив ситуацию. – Нет, ничего. Вас ведь подозревают в убийстве? Не отвечайте, я вижу, что прав! – Жрец воздел над головой кулаки. Лайам чуть подобрался, готовясь к отпору. – О, негодяи! Проклятые негодяи!– Кто? – Он все еще опасался, что Котенар набросится на него. – Кто эти негодяи?– Ведьма, – воскликнул священнослужитель. – Ведьма и ее пес! О, Мать Милосердная, воззри же на нас и восплачь, узрев, как терзают нас эти злодеи! – Кадык иерарха снова задергался, по щекам потекли крупные слезы.Лайам встал и тряхнул его за плечо.– О чем вы? Что вам известно?– О, это она, прислужница тьмы, это она его околдовала? И теперь он покорен воле ее, и не зрит добра, и клевещет на невиновных!– Вы говорите о Проуне?– Проун? – опешив, спросил иерарх. – Кто такой Проун? Еще один приспешник этой злодейки?– Неважно. Поясните, о ком вы сейчас говорили?Котенар понизил голос, опасливо глянул на зарешеченное оконце.– Будто вы сами не знаете? О графе Райсе, о ком же еще! Разве вы арестованы не по его навету?Лайаму не хотелось запутывать жреца объяснениями, а потому он просто кивнул.– Да, но я хочу понять – почему? Что послужило первопричиной ужасных событий? Почему эти люди объединились? Что вы можете доказать?На последнем вопросе священнослужитель поник и, как ребенок, стал тереть кулаками глаза.– Ничего. Ничего я не могу доказать. Все – лишь догадки. Я не так хитер, как они, и не могу вытаскивать кроликов из пустого мешка.– Ладно, – сказал Лайам. – Давайте так. Вы расскажете мне все, что знаете, а кроликов таскать буду я.Ему пришлось запастись терпением. Жрец перешел от ярости к меланхолии и порывался удариться в плач. Похоже, дни, проведенные в заточении, сломили его – впрочем, как Лайам догадывался, он и по природе своей не относился к стойким натурам. И все же спокойные слова ободрения сделали свое дело. Иерарх сел на койку, нахохлился и начал рассказ.– Я вырос в этих краях, но рано покинул их, отправившись в Торквей, чтобы служить Матери Милосердной. Столичный храм принял меня, я гордился своими успехами в постижении храмовых таинств, и, когда здесь понадобился иерарх, наша братия удостоила меня этой чести. Герцог ласково обошелся со мной, и, укрепившись душой, я стал помогать местным жителям обращать свои помыслы к небу…Как понял Лайам, забот у Котенара хватало. Он не только усердно служил своей генеральной богине, но, освоившись, стал восстанавливать заброшенные святилища иных таралонских богов, ухаживал за алтарями, возносил соответственные молитвы. Предшественник Котенара, жрец бога войны, был, по-видимому, не очень радив, и, упомянув о нем, иерарх покраснел от негодования.– Ленивый, вздорный, ограниченный человек! Вы и представить не можете, в каком состоянии я нашел эти храмовые постройки! Запустение, мерзость, позорище, оскорбление всех светлых чувств… Нет-нет, такое увидеть я никому не желаю!..Лайам, уверенный, что все это не так уж и важно, попросил Котенара не отвлекаться.– Я отвлекаюсь? Простите! Но… оскверненные алтари! Ладно, друг мой, последуем дальше. Я поселился в Хоунесе, в своей родной деревушке, и принялся понемногу возвращать людей под крыло почитаемых в Таралоне богов. Они закоснели в неверии, мне приходилось подолгу беседовать с ними. Вера вливалась в их души помалу, встречая сопротивление, меня недолюбливали, пытались вредить. Но голос мой постепенно сделался слышен, и многие возвращались на праведный путь. Платили положенную десятину, приносили дары, посещали службы. И помогал мне во всем этом граф Райс. Будучи не только владетелем восточного побережья, но и человеком благонравным и добрым, он многое сделал для укрепления веры…Почуяв, что иерарх подбирается к главному, Лайам горячо закивал и спросил:– Что же произошло?Котенар вздохнул.– Полгода назад граф заболел. Его стали мучить колики. Его внутренности терзала жестокая боль, он жаловался, что их словно бы пронзают раскаленным железом, его била дрожь, он весь горел. Сейчас в это трудно поверить, но наш граф находился на грани жизни и смерти – и уже месяц как не вставал. К нему призывали лекарей, знахарей с травками, ему пускали кровь, для него ловили самых отборных пиявок. Посылали даже за колдунами – не помогало ничто. Я был все время при нем, я неустанно молился о его исцелении и побуждал самого графа обращаться к богам. До некоторого времени он охотно прислушивался ко мне. – Котенар судорожно вздохнул. Воспоминания были слишком болезненны. – И тут появилась она. Аспатрия, ведьма, искательница теней. Я никогда не встречался с ней до этого часа. Мы были напуганы, граф умирал, она вошла к нему и провела с ним всю ночь. Мы ожидали, глядя на закрытую дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98