Единственная улица почти сразу за околицей делала крутой поворот. За ним глазам предстала привычная в последнее время картина. Нагруженные награбленным добром телеги, покачивающиеся трупы повешенных, еще трупы, валяющиеся в самых неожиданных местах, а посреди всего этого разношерстная группа людей, торопливо забегающая в дома и возвращающаяся оттуда с какой-то ношей.
Опоздали! Сердце заныло от тупой боли. Рядом негромко выматерился Збруев.
— Тю! — Один из бандитов заметил всадников и потянyлcя к висящему на боку маузеру. — К нам гости!
Беда разбойников была в том, что они приняли шестерых всадников за весь отряд. Да и были налетчики пьяны, так что их движения не отличались особой быстротой. Но все-таки большинство из них похватало оружие. Защелкали затворы, и тут за спиной Аргамакова появилась слегка отставшая полурота.
— Залпом!.. — миндальничать полковник не собирался.
Передние солдаты проворно опустились на колено, задние застыли над ними. Взмыли вверх винтовки с примкнутыми штыками.
— Пли!
Часть бандитов рухнула в пыль, забилась в агонии, остальные никак не могли прийти в себя.
— Залпом! Пли!
Трое уцелевших бросились кто куда. Лишь один попробовал выстрелить в ответ.
Именно попробовал. Он вскинул винтовку, и полковник увидел направленное на него дуло. Тут же почти над ухом громыхнула трехлинейка Збруева. Разбойник сразу выронил оружие, упал следом в вездесущую пыль, а мимо него вдогон ушедшим уже летели разведчики и бежали стрелки.
Все было кончено в какую-то минуту. Тринадцать бандитов были убиты наповал, трое ранены и добиты на месте и лишь один взят в плен. А следом в деревню с другой стороны заскочили ушедшие в обход кавалеристы, и среди них неловко сидевший на лошади проводник.
Допрос пленного не отнял много времени. Повешенные, застреленные и зарубленные трупы мужчин и детей, растерзанные тела женщин говорили лучше самого сурового прокурора. По существу, Аргамакова интересовал только один вопрос: все ли бандиты налицо? Узнав, что все, он махнул рукой, и последнего бандита отволокли в сторону. Почти сразу коротко треснул залп.
Гораздо больше времени заняли похороны. Оставить убитых жителей непогребенными было не по-христиански. Оба бывших с отрядом священника остались в Васькине, и пришлось обойтись без них. Всех жителей похоронили в одной могиле, поставили над ней крест, немного постояли, ощущая в трагедии свою долю вины.
— Ваше высокоблагородие! Дозвольте и мне с вами… — Заплаканный проводник навытяжку встал перед полковником.
Аргамаков смотрел на него оценивающе и молча. Последнему жителю Леданки было на вид лет тридцать.
— Вы не думайте, я почитай всю войну прошел. Раненый был, Егория имею. Куда мне теперь? Баба моя осталась здеся, и детишек трое. Мал мала меньше. Форма у меня есть. Только винтовку дайте, а я вам верой и правдой…
— Как зовут? — Аргамаков потеребил рукой светлую бородку. Он не считал себя вправе осуждать дезертира. Сколько таких, верой и правдой прошедших войну, после развала самочинно вернулись домой в надежде обрести тихое крестьянское счастье! И ведь вначале скрывают свое прошлое, словно боятся ответа за то, что они здесь оказались.
— Рядовой Федор Скворцов, ваше высокоблагородие!
— Так. Ладно. Петров! Забирай молодца!
Штабс-капитан дружески положил руку на плечо нового бойца:
— Пошли, солдат.
Майские ночи наступают поздно, но все равно к Васькину подъезжали ближе к закату. Солнце повисло почти над самым полем, а в противоположном конце небесного свода уже неярко белела выросшая почти до полноты луна.
— Стой! Кто идет?
— Свои.
— Пароль!
— Суворов. Отзыв?
— Победа. Здравия желаем, господин полковник!
— Вольно.
Отряд медленно втянулся в деревню. Аргамаков не успел войти в избу, как к нему подошел адъютант с бумагами.
— Что там?
— Дело об оборотнях.
Откровенно говоря, за трагедией Леданки полковник успел о нем напрочь забыть. Сейчас он быстро пробежал глазами составленный протокол и размашисто подписался под ним. В протоколе говорилось о вполне конкретных преступлениях и был подтвержден факт превращения. Это последнее заставило Аргамакова спросить:
— Что они сами говорят? Как у них это получается?
— Молчат, господин полковник. Павел Петрович пытался дознаться. Говорит, что это абсолютно невозможно, но все свидетели в один голос подтверждают, будто видели сам процесс превращения из волков в людей.
Аргамаков в задумчивости потеребил бородку.
— Так. Приведите их на площадь. Я сейчас туда подойду.
— Слушаюсь! — Имшенецкий козырнул и четко повернулся через левое плечо.
— А ты, Фомич, что об этом думаешь? — спросил Аргамаков у стоявшего рядом Збруева.
— Затрудняюсь ответить, Александр Григорьевич. — Прапорщик всегда тонко различал вопросы служебные и личные. — Никогда не верил в сказки, но теперь, по-моему, возможно все. Начиная со второго марта ничего хорошего ждать не приходится. Истинно, конец света наступил. Того и гляди с самим Антихристом встретимся. А то и с Сатаной, не к ночи будь помянут!
— Ничего, справимся и с Сатаной. На то у нас священники есть. Да и люди не подкачают. — Аргамаков невольно подумал, что встретиться с главным виновником катастрофы гораздо лучше, чем с многочисленными шакалами, воспользовавшимися подвернувшимся благоприятным случаем.
— Люди — орлы! Пусть их немного, зато самые лучшие, — убежденно подтвердил Збруев.
Вся человеческая накипь давно разбежалась, и, не считая примкнувших в разных местах офицеров, от полка остались две немногочисленные сводные роты. Но не всегда и везде все решает количество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16