Пуля ушла в небо, но это было уже неважно.
Выстрел разрушил магию голоса, взгляда и рук, и кавалеристы опомнились, осознали, где они находятся,
— Назад! — Курковский левой рукой указал направление отхода, а правой выдернул из кобуры наган и несколько раз выстрелил в матроса.
Может, еще не прошли остатки наваждения, может, поручик нервничал, или конь не вовремя переступил при звуке голоса, однако пули прошли мимо. Лишь одна зацепила бескозырку, сорвала ее с головы, и матрос невольно дернулся за головным убором.
Это его и спасло. Чебряков успел выстрелить вторично, но смертоносный свинец не застал противника, пролетел в вершке от него и лишь чуть дальше нашел себе жертву в лице расхристанного мужика, для чего-то опоясанного пулеметной лентой.
А дальше кавалеристам стало не до стрельбы. Принимать бой против целой толпы было самоубийством, кто-то из подручных матроса уже выстрелил в ответ, поэтому спасение было только в немедленном бегстве.
Это поняли даже кони. Они рванули прочь так, словно злоба собравшихся была направлена лично против них. Казалось, что летящие вдогонку пули не в состоянии настичь несущихся наметом всадников, однако что-то свистело совсем рядом, заставляя коней наращивать и без того бешеную скорость.
Возможно, они бы даже вырвались, улица как раз делала очередной поворот, однако за ним оказались ехавшие навстречу всадники, явно принадлежавшие той же самой банде.
Курковский сам не сумел ни понять, ни вспомнить, как в его руке вместо револьвера оказалась сабля. Просто она пришлась очень кстати, и он на скаку умудрился рубануть одного из бандитов.
Дальше произошла форменная свалка. Разминуться двум группам было негде, они столкнулись, и произошло то, что и должно было произойти в данном случае.
Помчаться навстречу противникам у бандитов не хватило ума. В итоге они были опрокинуты, кто-то свалился вместе с лошадью, кони остальных понесли, и какое-то время враги скакали вперемешку друг с другом.
Курковский заметил в пределах досягаемости еще одного чужого, умудрился достать его саблей, но и сам едва удержался в седле. Потом улица наконец раздвоилась, и конь сам направил свой бег направо.
Потом…
Потом оказалось, что их только четверо, а в числе двух пропавших — Юдин. Но все это обнаружилось только на окраине, когда что-либо предпринимать было уже поздно. Разве что вернуться назад.
Вернуться…
Поручик посмотрел на своих людей, вздохнул и решительным тоном приказал:
— Скачите к полковнику. Доложите ему, что тут творится. Только не забудьте про бронепоезд.
— А вы, господин поручик? — спросил Чебряков.
— Я попробую разыскать пропавших. Вдруг они всего лишь заблудились в этом лабиринте…
Он сознавал, что даже в этом случае шанс кого-то найти минимален, но бросить своих солдат на произвол судьбы не мог и не имел права. Не позволяли погоны, те самые, что совсем недавно грозились превратиться в неподъемную тяжесть.
— Пропадете, господин поручик. Как есть, пропадете. Этот матрос, он не иначе как колдун. Как он нас чуть в чурбанов не превратил! — убежденно сказал гусар.
— Ничего, Бог не без милости. — Курковский вытер саблю о гриву коня, вложил ее в ножны и принялся перезаряжать револьвер.
— Тогда и я с вами, — неожиданно произнес Чебряков.
Поручик заколебался. С одной стороны, хорошо иметь рядом проверенного товарища. А с другой — шансов у двоих ровно столько же, сколько у одного. Если пропавшие всего лишь заблудились, свернули не там, достаточно и одного человека. В худшем же случае ни в одиночку, ни вдвоем со всей бандой не справиться.
Шум позади мгновенно прекратил колебания. За изгибом улицы грохотали телеги, много телег, и о возвращении пришлось забыть.
— Уходим.
Знать бы хоть немного этот город! Тогда вполне реально было бы обойти преследователей переулками, затеряться в них, но увы! Пришлось спешно покидать город, благо были они уже на самой окраине, и все четверо узнавали дома — первые дома, что встретили их при входе.
За ними лежало поле, по которому навстречу разъезду шла цепь, и разведчики поневоле подхлестнули коней.
— Конную батарею — на передки! — Аргамаков привык действовать в бою стремительно.
Наличие бронепоезда несколько меняло соотношение сил. Неясно, как у противника с дисциплиной, но само наличие крепости на колесах заставит его быть более упорным. Взять же эту крепость проще на вокзале, где различные строения могут служить надежными укрытиями и позволят подойти к ней вплотную.
— Подготовьте оба броневика и эскадрон. Как только пехота войдет в город, надо немедленно прорваться к вокзалу и захватить бронепоезд. После этого мы расправимся с бандой в два счета.
Со стороны окраины затрещали винтовочные выстрелы. Переброшенные на телегах бандиты засели в крайних дворах и пытались задержать накатывающуюся на них цепь.
Солдаты продолжали идти молча. Никто не ложился, никто не стрелял, лишь шаги несколько ускорились от желания побыстрее схлестнуться с врагом: молва о сложенных у вокзала трупах успела облететь всех и пробудила в людях чувство мести.
С той стороны торопливо заговорил пулемет, следом — еще один, и прочерчиваемые ими строчки заставили солдат чуть замедлить движение.
— Прицел… Целик… Трубка… — Легкая батарея стояла рядом со штабом, и голос Штейнбека одинаково доносился до пушек и до штабных.
Громыхнуло, и над окраиной выросло белое облако шрапнели. Затем в дело вступило второе орудие. После шестого выстрела один из пулеметов умолк. В бинокль было видно, как далекие фигурки одна за другой покидают позиции и устремляются в глубь города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16