Не знаю, сколько культурных условностей было нарушено, но после краткого разговора - если, конечно, можно назвать разговором общение людей, не понимающих языка друг друга, - я не сомневался, что он постарается мне помочь. Прошло несколько дней, и в день своего двадцатипятилетия я получил липкий, смолистый комок, завернутый в листья. Мне так и не представился случай испробовать это вещество для получения галлюциногенных видений, но позже данные химического анализа, проведенные в Каролинском институте в Стокгольме, подтвердили присутствие в нем диметилтриптамина. Деметриус не посрамил своего имени.
Была в нашем втором путешествии в Ла Чорреру еще одна важная особенность: учение Логоса продолжалось почти непрерывно. На протяжении всех этих месяцев, да и потом тоже, он раскрывал передо мной принцип времени. Принцип этот очень конкретен и математически строг. Логос научил меня, как использовать "Ицзин" по-новому, как никто до меня, возможно, не умел. Может быть, китайцы когда-то и обладали этим знанием, но утратили его многие тысячелетия тому назад. Логос научил меня гипервременному взгляду. Мои книги, моя внешняя жизнь, мои сокровенные сны - все это стало частью стремления понять и ощутить новое время, которое открылось мне в Ла Чоррере. Революция в понимании человека - это не то, что можно выразить в рамках беседы.
Новая модель времени позволяет получить максимальное количество сведений о будущем. Нельзя сказать, что будущее абсолютно предопределено, иначе говоря, нет такого будущего, в которое мы могли бы заглянуть и где все события были бы уже предопределены. Вселенная устроена иначе. Будущее уже завершено, но не обусловлено. Каким-то загадочным образом из множества разнообразных событий избраны некоторые события, которым, по выражению Уайтхеда, суждено "подвергнуться формальности истинного осуществления". И Логос вознамерился открыть мне механизм этого процесса, который представил в виде временной волны.
Что заставило меня впервые обратиться к "Ицзин", так это то, насколько мой первый простейший принцип шестидесятичетырехдневных циклов подходил к событиям моей тогдашней жизни. Смерть матери была первой из тех точек, которые я выделил во времени. Потом я заметил, что моя связь с Ив, удел случая, началась шестьдесят четыре дня спустя, а еще через шестьдесят четыре дня произошла кульминация эксперимента в Ла Чоррере. Принцип базирующегося на гексаграммах лунного года вырос из идеи о шести циклах по шестьдесят четыре дня каждый, то есть о годе, состоящем из шести частей, как гексаграмма "Ицзин" состоит из шести линий.
Для меня лично эта идея подтвердилась, когда я заметил, что если начать такой год со смерти матери, то закончится он в мой день рождения, 16 ноября 1971 года. Я понял, что существуют простые циклы и циклы циклов. Я представил себе лунный год из трехсот восьмидесяти четырех дней, а потом большую структуру, частью которой он является, цикл из шестидесяти четырех раз по триста восемьдесят четыр едня и так далее. Карты, которые я тогда построил, и их окончательный вариант приведены в "Невидимом ландшафте". Но в нем ничего не сказано о том, что произошло в Ла Чоррере, и о том, как эти совпадения и мой бессознательный ум, или что-то в моем уме, привело меня к находке этих издавна скрытых возможностей "Ицзин".
Но как быть с несметным множеством резонансов, которые, как свидетельствовала временная волна, связывают каждое мгновение времени со всеми остальными, повинуясь схеме, где нет ничего от случайности или причинности? Как быть с тем фактом, что некоторые частности математического описания волны, похоже, подразумевают, что время, в котором мы живем, - цель многовековых устремлений колоссальной важности? Все это были фантастические образы - впрочем, именно так я их и воспринимал, - но мощь и притягательная сила этих картин, своеобразного зрелища личного пользования, были совершенно неотразимы.
Создавалось впечатление, что временная волна - это образ коллективного бессознательного, которое стремится доказать, во всяком случае, со своих позиций, что кульминация всех процессов во Вселенной произойдет на нашем веку. Очевидно, это справедливо для каждого из нас: ведь все мы, ограниченные собственным телом и исторической средой, воспринимаем свою жизнь как своеобразное выражение конечной цели вещей. Временная волна предсказывала свой конец при нашей жизни, всего через десятилетие после начала нового века - время столь новое, что за ним не может быть ничего, разве что конец времени. Этот вывод и ошеломлял больше всего, больше, чем его личностная, уникальная сторона, - полный "конец времени", период, когда произойдет смена режимов, которая коренным образом преобразует характер реальности.
В религиозном контексте эта эсхатологическая идея скончания времен была мне знакома, однако раньше мне никогда не приходило в голову, что существующие в природе режимы могут претерпевать резкие изменения, которые приведут к пересмотру законов природы. И тут уж ничего не попишешь. Просто науке, дабы функционировать дальше, придется признать, что физические законы не зависят от времени и контекста, в которых они проверяются. Не будь это так, сама идея эксперимента не имела бы никакого смысла; ведь тогда эксперименты, поставленные в разное время, могли бы давать разные результаты. На протяжении нескольких лет я продолжал разрабатывать эту теорию и вообще старался как следует разобраться в принципе, лежащем в ее основе. Наконец в 1974 году мне удалось получить полностью формализованное математическое описание фрактальной структуры, которую я обнаружил внутри структуры "Ицзин".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90