Сейчас пристроим трехголового, вернемся в город и устроим им такую зачистку, что век помнить будут.
Словно живая трехголовая иллюстрация к словам, над ними буквально на ноль-высоте пронесся Мотя и, радостно застрекотав, опять скрылся в темноте.
– Без него правда грустно будет, да и палаты сторожить будет некому, но как-никак основная часть команды в строю, – постарался окончательно успокоить Соловейку Илюха. – Разберемся с супостатом и возвернем этого троглодита назад.
Любава хотела что-то возразить, но передумала. Она действительно уже успокоилась, взяла себя в руки и всем своим видом показывала, что произошедшее с ней сейчас не более чем случайность и уникальное исключение из всевозможных правил. Надо признать, что Солнцевского такой поворот устраивал как нельзя лучше. Перед ним опять сидел младший богатырь и друг, на которого можно опереться в трудную минуту. А то, что у этого богатыря глаза и нос красные, так это не более чем недоразумение.
– А ты по своей Родине совсем не скучаешь? – очень уж резко сменила тему разговора Соловейка.
– Почему же не скучаю? – удивился Солнцевский – Бывает иногда. Но, честно говоря, не так уж и часто, как-то все недосуг. То война, то пир, то еще какие разборки. За этот год спокойного времени считай и не было.
– И тебе это нравится? – не унималась Любава.
– Если бы не нравилось, я бы здесь не остался, – резонно заметил Илюха.
Далее разговор как-то плавно и непринужденно перетек на более спокойные темы, и всю оставшуюся до разбойничьей заимки дорогу Илюха развлекал спутницу пересказом фильма «Убить Билла», естественно, обеих его частей. Соловейка слушала рассказ, затаив дыхание, только изредка уточняя какие-нибудь детали. Илюхе вообще показалось, что шустрая Ума Турман за это короткое время стала ее любимой героиней.
Так они и ехали при свете приветливой луны по пустому тракту, тому самому, по которому их странная компания всего год назад прибыла в Киев.


* * *

Как ни странно, но старая заимка Соловейки оказалась абсолютно целой и не тронутой незваными гостями. Видимо, она настолько запугала путников, что даже после того, как прекратились ее шалости, желающих проехать по старой дороге нашлось не так уж и много. Любаву тут же начала поедом есть ностальгия, и она принялась наводить порядок в своем бывшем убежище.
Исходя из своего предыдущего опыта Солнцевский знал, что мешать ей в этом деле нельзя ни в коем случае. Поэтому он свистнул Змея, отошел в сторонку и удобно расположился на завалинке. Мотя тут же хотел развалиться перед хозяином, чтобы тому удобнее было чесать чешуйчатое пузо, но богатырь решительно остановил своего любимца. Гореныш моментально осознал важность момента и состроил страдальческое выражение на мордах. Особенно это удалось средней голове.
– Погоди ты, – остановил его Солнцевский, – прощаться и грустить чуть позже будем, так что скорбеть пока рано. А сейчас я должен поговорить с тобой как мужчина с мужчиной.
Услышав такое, Мотя тут же собрался, сконцентрировался и внимательно уставился на хозяина. Мол, как скажешь, всегда готов к серьезному разговору.
Илюха почесал затылок, вздохнул и в свойственной ему манере перешел к главному.
– Мотя, чудо ты мое трехголовое, ты остаешься один дней на пять. Ни меня, ни Любавы, ни Изи рядом не будет, и, соответственно, никто тебя контролировать не сможет.
Гореныш кивнул всеми тремя головами в знак полнейшего согласия.
– Так что, в свете вышеизложенного, у тебя за это время будет только одна, но весьма важная задача: НЕ СОЖРАТЬ ВСЮ ЕДУ ЗА ОДИН ПРИСЕСТ!
Змейчик, услышав такое нелепое обвинение в свой адрес, даже растерялся.
– Запас еды у тебя будет достаточный, и ты вполне можешь на нем протянуть дней десять. Но это только в том случае, если ты будешь контролировать свой аппетит. Я, конечно, понимаю, что это невозможно, но это надо сделать!
Обиженный в своих лучших чувствах, Мотя возмущенно застрекотал и даже выпустил из ноздрей струйки пара. Контролировать аппетит? Да сколько угодно! Что он, маленький, что ли? Вот, скажем, кладет утром Любава в его любимые три серебряных тазика (кстати, подарок Берендея за отлично выполненное задание) гору каши с гуляшом и подливкой, он тут же съедает предложенное и спокойно контролирует своей аппетит до ужина с помощью пирогов И прочих незапланированных вкусностей.
Только когда Соловейка с Солнцевским выгрузили из «нью-паджеро» привезенные припасы, разложили в погребе и не заперли на замок дверь, он понял, что именно имел в виду хозяин. Ну как, скажите вы, молодой, растущий организм о трех пастях может войти в кладовую и, скажем, съесть половину копченой телячьей ноги, оставив вторую половину на потом? Правильно, это решительно невозможно!
Именно благодаря сложности поставленной перед Змеем задачи Мотя перенес разлуку с другом без лишних страданий и слез. Ладно, в конце концов, он скоро вернется, а вот копченая нога, которую можно будет мгновенно слопать вследствие минутной слабости, после того как хозяин скроется из виду, занимала его всецело.
А вот Илюха, наоборот, разлуку с трехголовым другом воспринял очень близко к сердцу.
– Ты смотри, веди себя прилично, – бухтел Солнцевский, давая последнее напутствие персонально каждой голове. – Очень много не летай, сорок сверх меры не гоняй, прохожих не пугай, мебель не грызи. Да что я тебе говорю, ты же и сам все знаешь!
Змейчик тут же кивнул головами в знак согласия, по очереди облизал Илюху и помахал хвостом на прощанье. Только повозка скрылась за поворотом, Гореныш тяжело вздохнул и вальяжной походкой направился в погребок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90